Белее снега, слаще сахара...
Шрифт:
– Прошу, - мажордом предложил мне руку, провел по ступеням, распахнул двери замка и сам помог мне снять шубу и шаль.
Легкий мех соскользнул с моих плеч, я повернула голову, чтобы спросить у мажордома, уместно ли мне будет появиться сейчас, если я опоздала, и тут увидела собственное отражение в огромном – во всю стену зеркале.
Вернее, это было не мое отражение. В глубине зеркала стояла не Мейери Цауберин из «Пряничной лавки». Там стояла настоящая цауберин – колдунья, волшебница, фея… Великолепное платье – пышное, воздушное, кружевное, казалось ослепительно
Маска и платье, которые были подарены принцессой Мейери
– Прошу вас, следуйте за мной, - с поклоном пригласил меня мажордом.
Я пошла за ним, оглядываясь на зеркала. Отовсюду на меня смотрела прекрасная фея в белом – незнакомая даже мне. В таком виде я сама себя не узнала бы – настоящий маскарад! Но зачем принцесса устроила мой приезд с опозданием? Я ни секунды не сомневалась, что ее высочество умышленно назвала другое время, и не было никакой ошибки. Был только тонкий расчет, который я пока не могла разгадать. А вдруг я шла прямиком в ловушку?..
Только двустворчатая дверь уже распахнулась, и я оказалась в огромном зале, залитом огнями. Танцы ещё не начались, но музыканты, расположившиеся на высоком балкончике, уже настраивали инструменты. Нестройные стоны скрипок и попискивание флейт прекратились, как по волшебству, когда мажордом во всеуслышание объявил:
– Госпожа Лейтари, барышня!
Госпожа Лейтери? Это он обо мне?..
Я оценила шутку принцессы, вздумавшей переиначить мое имя на южный манер,[1] но тут все гости обернулись в нашу сторону.
Боже! Все они были в черных или синих одеждах! Бриллианты сверкали на темных роскошных тканях, как звезды на ночном небе! А я… в белом. Мне приходилось слышать, что важные господа любили устраивать балы с условием, что все гости придут в нарядах одного цвета. Этот нехитрый прием позволяет хозяину бала продемонстрировать собственный наряд – цвет которого точно никто не повторит. Но я-то не была хозяйкой бала… И выделялась, как… как белая ворона!..
Глаза гостей под масками заблестели – восхищенно, ревниво, с любопытством. Все они смотрели на меня, и даже подались вперед, чтобы лучше разглядеть.
В другое время такое пристальное внимание меня смутило бы, но в этот момент я увидела короля, и всё остальное перестало существовать. Всё остальное стало совершенно неважным. Я узнала его величество даже в маске. Впрочем, маска почти не закрывала его лицо – так, создавала видимость, что король подчинился правилам маскарада. Король был в темно-синем камзоле – высокий, выше всех мужчин в зале. Рядом с ним стояла Клерхен Диблюмен – ее тоже невозможно было не узнать из-за золотистых локонов. На ней была черная полумаска с пышными перьями, осыпанными бриллиантовой крошкой, и черное платье, по сравнению с которым белизна рук и шеи барышни казалась фарфоровой.
Красавица… Я успела позавидовать
Я даже не думала, что смогу испытать такое разочарование – как будто ударили кулаком точно в сердце. Задохнувшись, я застыла на месте, сложив руки на животе. Сине-черные платья и камзолы, осыпанные искристыми камешками, поплыли перед глазами…
Но король вдруг снова взглянул на меня, а потом снял маску.
Лицо его выразило удивление, изумление, растерянность... Он шагнул по направлению ко мне, но Клерхен вцепилась ему в руку, что-то зашептав, посмеиваясь и показывая белоснежные зубки из-под маски.
Король с раздражением мотнул головой, не отрывая от меня взгляда.
Гости немного ожили, и по залу прокатился шепоток
– Кто это?
– спросила одна из пожилых дам, обвешанная бриллиантами с макушки до подола, наводя на меня лорнет.
– И почему она в белом?
– Как невеста!
– невесело хихикнула какая-то барышня.
Мажордом поклонился, отступая, и теперь я осталась одна - среди толпы сине-черных масок, обращенных ко мне.
[1] Laiterie - «молочная» (фр.),
47.
Нет, не одна.
Король стряхнул руку Клерхен и пошел по направлению ко мне – медленно, словно зачарованный, будто я притягивала его взглядом.
Я почувствовала эту невидимую связь так же, как если бы Иоганнес стоял рядом со мной, если бы взял за руку, приглашая на танец.
Будто повинуясь чьему-то приказу, музыканты заиграли. Скрипки запели тонко и стройно, и флейты вторили им под звон бубенчиков крохотных бубнов. Обычно первым танцем играли павану, но в этот раз музыканты почему-то нарушили порядок и начали тамбурин – зажигательный танец, который дамы и кавалеры исполняли, взявшись за руки.
Мое сердце забилось, как безумное, но я стояла неподвижно, дожидаясь, когда его величество подойдет ко мне. Нас разделяли каких-то двадцать шагов, но ему никак не удавалось их пройти, потому что кто-то из дам обязательно преграждал дорогу, ненавязчиво напрашиваясь на танец, но король обходил их, не замечая ни улыбок, ни призывного блеска глаз.
Он смотрел только на меня, и от этого было радостно и немного страшно, как в канун нового года, когда ждешь волшебства и чудесных подарков, и кажется – вот-вот всё сбудется! Случится что-то удивительное, светлое, необыкновенное!..
Придворные извинялись и отступали перед его величеством, но когда ему оставалось всего шагов пять до меня, барышня Диблюмен преградила ему дорогу и снова схватила за руку.
– Уже играют, ваше величество, – сказала Клерхен приторно-сладко, - а я так хочу танцевать!
Король с трудом оторвал взгляд от меня и посмотрел на Клерхен даже с каким-то недоумением, а потом сказал сквозь зубы:
– Танцуйте себе на здоровье. Разве я приглашал вас?
– На первый танец полагается пригласить свою невесту, - объявила баронесса Диблюмен, появляясь рядом с дочерью. В черном платье, бледная, она была похожа на смерть, и даже блеск алмазов не скрадывал этого впечатления.