Белка, голос!
Шрифт:
Сейчас молодой пёс с окрасом в виде гитары просто смотрел на два мёртвых тела. Трагедия. Яркая кровь. Это случилось слишком внезапно. Смерть. Шок. Для молодого пса Гитары это было повторение уже пережитого когда-то. Но теперь смертей было вдвое больше. Перед ним лежал не один мёртвый пёс, а один и один. То есть два.
Он отошёл.
Он почувствовал потерю. Он испугался. Испугался. К нему вернулся страх старых воспоминаний.
Опять на краю дороги. На земле.
И там была ты. Гуд Найт. Была ты. Как в замедленной съёмке, отступавший по шагу назад Гитара уткнулся в твоё тёплое плечо. Мягкое. Молодому псу не нравилось холодное. Не нравилось твёрдое. Он этого боялся. А там была ты.
Он лёг перед тобой. Прижался к тебе. Ища покоя. Ища истинного покоя. Он искал материнскую грудь. Так же, как тогда, когда перед ним была его мёртвая мать. Больше всего
Поэтому он отчаянно прижался к тебе и сосал, сосал.
Ты поняла.
«Я СТАЛА МАТЕРЬЮ».
Ты поняла.
«Я ВСКАРМЛИВАЮ ЕГО. ЭТО МОЙ РЕБЁНОК».
Такова была судьба. Ты была в замешательстве, ты подменила воспоминания. Ведь это ты родила этого ребёнка с окрасом, как у гитары. Такими были твои новые воспоминания. Поэтому ты говорила ему: «ЕШЬ». Беспородному псу, который был совершенно не похож на тебя — чистокровную немецкую овчарку, ты говорила: «ПЕЙ МОЁ МОЛОКО». В такой же ситуации те же слова были сказаны в 1957 году в Америке. На обочине шоссе штата Висконсин одна немецкая овчарка говорила беспородным щенкам. Ты не знала этой истории, не знала, что всё предопределено.
Ноты поняла. «КО МНЕ ПРИШЁЛ МОЙ РЕБЁНОК».
Вот что произошло в 1975 году. За 1975 годом последовал 1976-й, за 1976-м — 1977-й, за 1977-м последовал 1978-й. А затем наступил декабрь 1979 года. Во второй половине двадцатого века произошли две схожие войны. В апреле 1975 года пал Сайгон. Речь идёт про Юго-Восточную Азию. Пала столица Южного Вьетнама. Америка прекратила помощь Южному Вьетнаму. Локальная Вьетнамская война закончилась в этом году. Четыре года спустя началась вторая локальная война. На сей раз в Центральной Азии. В декабре 1979 года Советский Союз ввёл войска в Афганистан. Это было прямое вторжение в страну, раздираемую гражданской войной. С этого момента началась десятилетняя трясина, в которой завяз Советский Союз.
Афганская война.
Двадцать пятого декабря 1979 года был открыт огонь.
Разумеется, это была локальная война, родившаяся в результате противостояния в холодной войне.
Вторая война.
Итак, прошло четыре года. Где же вы теперь, псы, ставшие матерью и сыном, подчинившиеся судьбе?
Лай.
В приграничной северо-западной провинции Пакистана, по шоссе, идущему от старой столицы Пешавара, ехал красный, аляповато разукрашенный грузовик. Он проехал один, два, три, четыре, пять километров от Пешавара. Дальше на пути стояли ворота. КПП. Это была не государственная граница, а так называемая Территория племён федерального административного управления (FATA). Область самоуправления пуштунских племён, где проживали различные этнические группы общей численностью в два с половиной миллиона человек, живущие согласно традиционным законам, регламентирующим правила ведения войн, патриотизм и самооборону, кровную месть, приём гостей, изоляцию женщин и многое другое. Мужчины носили бороды, женщины — паранджу. В этом регионе были крутые горы, основной род занятий — производство оружия, контрабанда, производство наркотиков. Грузовик въехал в деревню. Остановился. Из кузова выпрыгнули собаки. Одна, за ней другая.
Первая была шестьдесят сантиметров в холке, изящна, собранна. Густая короткая шерсть коричневого цвета с запоминающимся окрасом в виде гитары. Такую шерсть пёс унаследовал от своей матери, чистокровного лабрадора-ретривера. Дед по отцовской линии был чистокровным боксёром. Однако этот пёс не принадлежат ни к одной из пород. В нём смешалось множество кровей, весь его вид говорил об этом. И, несмотря на это, он производил прекрасное впечатление. Ощущение гармонии, гармонии зверя. Рядом с ним была его мать. Не родная. Мать, вырастившая его.
Вторая собака была чистокровной немецкой овчаркой. Ростом пятьдесят семь сантиметров, уже тринадцати лет от роду. Однако по ней не было видно, что она слаба. У неё была уже не такая блестящая шерсть. Но она твёрдо стояла на земле. Блеск в глазах немного потух, но в ней чувствовалось достоинство. И любовь.
Первый пёс — Гитара.
Второй — Гуд Найт.
Из грузовика вылезло несколько человек. Один из них Маска-Пёс. Другой — самоанец. Но не тот, который был правой рукой и телохранителем Маски-Пса. Он тоже был гигантом под два метра ростом, однако другим гигантом. У него те же черты лица, но орнамент татуировки на руках, ногах и торсе немного отличается. Он ревностный мусульманин и
И ещё одно.
Теперь он уже владел вторым поколением псов семьи.
Встреча должна была состояться в деревенском совете. Там были представители пуштунских народов, не имеющих пакистанского гражданства, которые ждали Маску-Пса и собаку. В руках они держали автоматы, а также образцы товара. Но товар был спрятан.
Однако, несмотря на металлические кейсы, собака определяла качество товара. Пуштуны не верили в россказни, пока не увидели собственным глазами. Те из них, кто из поколения в поколение жил в этом горном районе, видели только бездомных псов и относились к ним как к полудиким животным. На них смотрели как на грязных тварей. А теперь от собаки зависел их бизнес. Если пёс лаял, это означало на собачьем языке: «ТОВАР ПЛОХОЙ, ТАКОЕ МЫ ПОКУПАТЬ НЕ БУДЕМ». И он ни разу не ошибся. Даже если чистота товара была чуть ниже (делалось ли это намеренно, неизвестно), его указаниям следовали точно.
На собачьем языке.
Им внушили мысль: «Нос этого пса не обманешь».
Маска-Пёс поприветствовал собравшихся. Самоанец тоже поздоровался. Перевёл. В деревенском совете они присоединились к кругу сидящих, самоанец передал пуштунам слова босса. Среди собравшихся был старик с седыми волосами в бороде, он кивнул.
Гитара сделал шаг вперёд и начал обнюхивать кейс со спрятанными образцами товара.
Четыре года назад Маска-Пёс потерял своего пса на острове Тутуила. Того самого Каброна — беспородного пса, пожалованного доном Семьи как свидетельство статуса. Но он не потерял наследника своего пса. В живых остался полугодовалый щенок. В результате дорожного происшествия его отец и брат погибли, а он остался в живых и без единой царапины. Маска-Пёс не видел этого происшествия собственными глазами. Совещание с руководством другой группировки продвигалось успешно, поэтому он отпустил собак, сказав: «Идите, порезвитесь, вы хорошо поработали». Он решил, что отцу со щенками не вредно порезвиться на пляже. Однако всё закончилось трагедией. Нашёлся очевидец, который рассказал подробности. Примчавшись на место событий, Маска-Пёс рыдал в голос. Его успокаивало лишь то, что хотя бы одного удалось спасти. Ведь, по словам очевидца, бродячая овчарка, рискуя собственной жизнью, спасла щенка Каброна. Он добавил, что эта овчарка терпела бедствие на море. Она прибыла сюда с острова Оаху в северной части Тихого океана. Долго дрейфовала по морю. На месте происшествия, на краю дороги он увидел спасённого щенка и спасшую его собаку. Щенок погибшего Каброна прижался к брюху собаки, эта овчарка позволила ему сосать грудь. Маска-Пёс плакал. Сердце разрывалось от такого зрелища.
«Это чудо, настоящее чудо, — решил он. — Собака, которая дрейфовала по океану от самых Гавайев, здесь, на Самоа, спасла щенка моего пса». Маска-Пёс встал на колени и, глядя на овчарку, перекрестился и сказал:
— Я никогда в жизни не забуду твоего благодеяния! — И он сдержал своё слово.
21 декабря 1975 года овчарка прибыла в Мексику. Она оказалась в Мехико и стала собакой с двадцатого градуса северной широты. Это была Гуд Найт.
Наконец-то она оказалась за пределами гигантской территории Америки.