Белла, чао!
Шрифт:
Зачем? Затем, что Борис Аркадьевич явно не желал, чтобы жена узнала о коробочке.
Вот такая мизансцена.
«Господи, я скоро из-за этого Африкана с ума сойду! – схватилась Белла за голову. – Мне теперь везде стал какой-то подтекст мерещиться!»
В коробочке мог быть подарок для Ларисы Анатольевны – потому Борис Аркадьевич и спрятал его побыстрее. Это мог быть подарок сотруднице, а Борис Аркадьевич не захотел, чтобы жена, не дай бог, плохо о нем подумала… И вообще, в коробочке могло быть вовсе не ювелирное украшение, а еще
Зачем придумывать то, чего не было, зачем искать во всем дурацкий подтекст?! Но, с другой стороны, если бы девушка знала про этот подтекст раньше, она бы вовремя раскусила Гену!
Страдая, охая, сомневаясь, Белла принялась готовить протертый супчик из цветной капусты, на сливках. Борису Аркадьевичу требуется обволакивающее…
В половине второго заскочил хозяин.
– Белла, я на минутку… Во второй половине дня у меня большое интервью. Что поесть?
– Суп, Борис Аркадьевич.
Девушка налила ему тарелку, ушла – прибираться в коридоре. Ни словом, ни жестом хозяин не напомнил Белле об утреннем недоразумении. Словно и не было ничего.
Трель сотового, голос Бориса Аркадьевича:
– Алло? Да…
Борис Аркадьевич встал, закрыл дверь в коридор. Раньше он тоже закрывал двери, когда разговаривал по сотовому? «Не помню!» – ругая себя за невнимательность, с досадой подумала Белла.
И тут она сделала то, что никогда не делала в своей жизни. Она стала подслушивать. Приникла ухом к дверной щели и – подслушивала!
– …тебе понравится. Нет, угадай, от кого. Какое? Вспомни кино! С Одри Хепберн. Да, да… Угадала!
«И тут кино, – подумала Белла. – Весело!»
– …ну да. Да. Вечером. Чао…
Белла отскочила от двери и принялась тереть пол у стены. Борис Аркадьевич не сказал ничего такого… подозрительного. Но он беседовал по телефону с женщиной. С женой, может быть? Нет, нет, нет… Интонации не те. С Ларисой Анатольевной он говорит совсем другим голосом, и потом, он мог намекнуть Ларисе на подарок утром, в личной беседе.
Почему обязательно думать о том, что хозяин общался сейчас по телефону с любовницей?.. Надо сначала удостовериться, имеют ли эти подозрения под собой почву. Зачем раньше времени обнадеживать Африкана…
Вечером, как всегда, Африкан потребовал от Беллы подробного отчета. Девушка поведала ему, как прошел день, но ни о странном разговоре хозяина с женщиной, ни о коробочке голубого цвета, которую тот прятал в кармане пиджака, она не сообщила.
Зато на следующее утро Белла только и делала, что ловила каждый взгляд, которыми обменивались Борис и Лара, каждую интонацию в их разговоре…
– Устал вчера? – Лара, за столом, ласково – мужу.
– Так… – Борис махнул рукой, не стал углубляться, сразу сменил тему: – Каледин готовит новый проект. О проблемах ЖКХ. Целый цикл разгромных статей… Русенков уже дал добро.
– Да-а? Тебе не дал, а Каледину дал? – возмутилась Лара. Она искренне переживала за мужа. – Господи, Боря, это же твоя тема!…
– А
– Да, Борис Аркадьевич.
– Не знаю, Лара, соглашаться или нет… – Борис, с сомнением, трепетом, печально.
– Тебе эта тема интересна? Тогда соглашайся, – Лариса – мягко, сопереживая.
– В общем, да… Но по пробкам мотаться туда-сюда… Проще там в гостинице пару дней остаться.
– Так оставайся там, в Зеленограде!
– Не люблю я эти гостиницы… Хотя, если выбирать между пробками и гостиницами, уж лучше гостиницы.
– Боря, езжай! Работа – это главное, особенно для мужчины! – страстно произнесла Лариса.
– Ты только без меня не скучай.
– Буду скучать… Но это не страшно.
– Милая ты моя, – ласково произнес Борис. – Вот, Белла, обрати внимание, у меня Ларочка – настоящая жена декабриста!
– Угу, – точно филин, ухнула Белла. Ничего другого она ответить не смогла. Возмущение, изумление, растерянность переполняли ее, она едва сдерживала свои эмоции. Ведь Борис Аркадьевич почти в открытую обманывал жену, вешал ей лапшу на уши – а Лариса ничего не замечала! В сущности, он очень ловкий манипулятор… Как будто это Лара сама предложила ему уехать. Не будет он ни в какой гостинице жить, он с другой женщиной проведет все это время – с той, которой предназначалась голубая коробочка!
Супруги ушли, Белла осталась одна в доме. Она прибиралась и все время размышляла только об одном – что Борис изменяет Ларе, а та ничего не замечает.
«Может, у меня паранойя? – растерянно подумала Белла. – Еще пару дней назад эта семья казалась мне идеальной…»
Девушка села, попыталась вспомнить то, что видела раньше, о чем столь подробно рассказывала Африкану. Борис и Лара всегда долго беседуют о работе. Об искусстве. Еще о чем-то… Но только не о себе, не о своих чувствах. И вообще, беседовали-то они в основном о работе Бориса, о том, что Борис думает об искусстве, и прочих вещах… Проблемы Лары, суждения Лары – всегда на втором плане. И как Белла не замечала всего этого раньше?!
Лара любила мужа, жила его интересами. Борис жену не любил. Или любил, но как-то по-своему… Терпел, может быть? Или ему было удобно с ней?
Африкан страстно стремился к Ларе, Лара страстно стремилась к своему мужу, ее муж страстно стремился еще к кому-то… Полное несовпадение.
«Рядом с Африканом кто хочешь спятит… Заморочил мне голову всеми этими подтекстами и мизансценами! Как мне теперь жить, во что верить?» – Белла кое-как закончила уборку и выскочила из этого дома. Вдруг вспомнила, как ругались супруги Мостовые, когда Белла явилась к ним домой. Сколько боли было в их словах, жестах, взглядах… Вот они точно любили друг друга, переживали. А Генка с Анжелкой, опять же, никогда не ругались…