Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Сеттерфилд Диана

Беллмен чувствовал, как в нем самом что-то зреет, наполняется до краев. Вот уже дрогнули губы. Каким сладким облегчением стали бы сейчас слезы – когда есть песня, могущая говорить за него, и есть женщина, с которой можно эти слезы разделить… В глазах появилась резь, давление изнутри усиливалось, и вот, когда все окружающее уже начало расплываться в бриллиантовой дымке, он заметил – или ему так показалось – какое-то движение по ту сторону оконного стекла.

– Что это было? – спросил он.

– О чем вы?

–

Там, за окном. Кажется, птица?

– Я ничего не видела.

В момент чудесного удивления он естественным, почти машинальным движением взял ее руки в свои.

Было время, когда Уильям Беллмен умел целовать женщин. Он знал, как доставить им удовольствие и как получить его от них. Он мог сочетать силу с нежностью, когда прижимал их к себе, чувствуя, как другое сердце бьется совсем близко в унисон с его собственным.

«Однако теперь я намертво связан с Блэком», – вдруг подумал он, оглядывая небо за окном в попытке обнаружить то, что нарушило хрупкую гармонию. Утешительный, сладостно-печальный момент единения был упущен.

Он отпустил руки Лиззи. Отстранившись, она вновь занялась выкройками.

– Карманы сделать на том же месте, мистер Беллмен?

– Да, пожалуй.

– Теперь не двигайтесь, а то можете уколоться. Сейчас я сниму это с вас.

Он стоял смирно, пока она снимала с него сколотые булавками куски материи, которые затем сложила вдвое и перекинула через руку.

– Все будет готово завтра. К середине дня не слишком поздно?

– Можете не спешить.

И Лиззи отправилась обратно в мастерскую, а Беллмен вернулся к своей работе.

23

– Уилл!

Уже очень давно никто не называл его уменьшительным именем – да и по имени вообще, – так что Беллмен не сразу сообразил, что этот возглас адресован ему. Он почти миновал встречную женщину, однако замедлил движение, почувствовав на себе ее выжидающий взгляд. Лишь затем до него дошло, что обращаются именно к нему, и Беллмен остановился.

Лицо было знакомым и в то же время неузнаваемым. В своем магазине он знал всех и каждого, но эта встреча произошла на главной улице Уиттингфорда. Судя по фамильярному приветствию, женщина была с ним в дружеских отношениях, однако он, хоть убейте, не мог ее распознать.

– Как поживаешь? – спросила она, улыбаясь, и тут заметила его растерянность. – Я Джинни Армстронг. Когда-то звалась Джинни Олдридж… Давно это было. Неудивительно, что ты меня не узнал. Я сильно изменилась.

Было и впрямь нелегко разглядеть в этой женщине прежнюю Джинни. Она постарела, растолстела, поседела. Но не только время внесло свой вклад в эти перемены. Что-то еще наложило мрачную тень на ее черты.

Беллмен рассеянно слушал ее рассказ о детях. Старший, Роб, теперь самостоятельно занимался поставками хлеба на фабрику и в особняк Беллменов.

– Хвала Господу,

что у нас есть Роб, вот что я тебе скажу. Хоть он еще молод, но взял на себя все заботы о пекарне, заказах и прочем. Даже не представляю, что бы мы без него делали. И твоя Дора была как ниспослана свыше: растолковала ему азы учета. Вообще-то, сказать по правде, она сама этот учет и ведет вместо Роба. Вот закончит школу наш второй сын, тогда станет полегче. А мне совсем не до пекарни, уход за Фредом отнимает все больше времени, кто-то должен быть при нем постоянно. Сейчас с ним осталась наша дочь, пока я хожу за…

Из этого потока слов он выудил следующее: Фред был тяжело болен; его сын Роб вел все дела в пекарне, уже в юном возрасте взвалив на плечи отцовскую ношу; его собственная дочь оказывала помощь семье Армстронгов. Он смутно припомнил фразу в одном из отчетов Неда: мол, пекарь нездоров, однако поставки из пекарни осуществляются без перебоев. Еще ранее Нед вроде бы упоминал о том, что Дора обучилась у него основам бухгалтерского учета и по утрам несколько раз в неделю выполняет кое-какую работу в фабричной конторе. Да, его обо всем информировали, вот только реальность оказалась для него неожиданной.

Болтовня Джинни внезапно прервалась – ее посетила мысль.

– Слушай, а почему бы тебе не заглянуть к нам хоть ненадолго? Фред частенько говаривал: «Я знал, что он далеко пойдет, этот Уилл Беллмен». По его словам, он заметил это в тебе еще с детства. И ты здорово помог ему с заказами для фабрики. В ту пору ты нас поднял и крепко поставил на ноги, так оно и было. И Фред никогда об этом не забывал.

Голубизна ее глаз утратила тот чистый оттенок безоблачного летнего неба, каким отличалась в юности.

Из ниоткуда в его сознании возникла картина: речной берег, заросли осоки и ноги Джинни, белые в черных ботинках, раскинутые на зеленом мху.

Он заметил, что и Джинни сейчас вспоминает то же самое. А она заметила, что вспоминает он.

– Навести его, Уилл, – попросила она. – Для него это очень важно.

– Хорошо, – сказал он. – Я приду.

– Стало быть, ты работаешь в конторе вместе с Недом? – спросил он Дору за завтраком.

– Да, уже полтора года.

Он кивнул, отмечая про себя этот факт.

– И тебе это нравится?

– Да.

– Как и работа для пекарни?

Она помедлила с ответом.

– Армстронги хотели забрать из школы Фреда-младшего и Билли, чтобы они помогали в пекарне. Их можно понять, но я подумала, что это неправильно. Еще хотя бы год или два обучения, и тогда от них будет куда больше толку. Роб освоил практическую сторону дела и вполне с этим справляется, но кому-то нужно было заниматься счетами, вот я и вызвалась.

– Выходит, ты у них за счетовода. И тебе за это платят?