Белое бикини
Шрифт:
Она положила гитару прямо на пол, скинула с плеч пальто и беззаботно швырнула его в кресло.
— Располагайтесь, Рик. Ничего, если я буду вас так называть? Ненавижу формальности! Зовите меня просто Кэти.
— Ничего другого мне не остается, — проворчал я. — Глупо постоянно приговаривать «мисс Блисс» да «мисс Блисс».
Она легко рассмеялась.
— Я знаю! Каждый раз, когда меня так называют, это звучит словно прозвище звезды из местного борделя.
Я опустился на мягкую кушетку, которой было никак не меньше сорока лет.
— Хотите
— Надеюсь, не кофе? — испуганно спросил я.
Она улыбнулась.
— У меня есть ром, джин и какая-то дрянь, привезенная из Алжира.
— Ром звучит совсем неплохо.
Она ненадолго исчезла на кухне и вернулась с двумя бокалами. Устроившись рядом со мной, она протянула один из бокалов. Ром оказался и в самом деле куда лучше жидкого кофе эспрессо, я с облегчением вздохнул, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.
— Это действие рома или кушетки — или и того и другого? — спросила Кэти.
— В основном рома, — усмехнулся я. — Но и ваша кушетка вполне комфортабельна.
— Иногда я, когда возвращаюсь домой слишком уставшей, засыпаю прямо здесь, на этой самой кушетке.
Но у меня еще имеется складная кровать, такая огромная, что на ней можно играть в бейсбол.
— Надеюсь, она не возомнит, что ее могут приспособить для каких-нибудь иных игр.
— Она ни разу не подводила меня! — горделиво заявила Кэти. — Нет нужды беспокоиться, Рик, если вам, конечно, не хочется потрудиться над ее механизмом. Моя кровать опускается с помощью одной хитрой медной штуки. — Она медленно потягивала напиток, ее голубые глаза с любопытством смотрели на меня. — Почему вы хотели поговорить с Питом о Дженни Хольт?
— Потому что он знал ее.
— А в чем дело?
— Мне поручили выяснить, как она жила последние два года, — доверительно сообщил я. — Я взял след, встретился кое с кем, кто ее знавал, вот так и вышел н; вашего Пита.
— Это звучит уже получше, Рик. Но я не уверена, что верю вам. — Ее глаза внезапно сверкнули. — Так значит вы своего рода детектив, не так ли?
— Полагаю, что так, — согласился я. — Так что означают ваши слова — «любящая Дженни»?
— Подержите-ка! — Она вручила мне свой бокал, вскочила, подобрала гитару. Через мгновение она уже снова сидела рядом со мной, перебирая струны.
— Вы знаете «Висельника Джонни», Рик?
— Народная песня?
— Это моряцкая песня. Первый куплет звучит так... Она негромко запела:
Они галдят, что я повесил мать.
Прочь, парни, прочь!
Они шипят, что я повесил брата,
Так вешайте, парни, вешайте!
Она подождала, пока замер последний аккорд, потому вопросительно взглянула на меня.
— Если моряки станут распевать такие песенки постоянно, то неприятностей не оберешься, — холодно заметил я. — Восстание
— Слова тут ни при чем! — воскликнула Кэти. — Видите ли, Дженни Хольт умерла трагической смертью в традициях классической баллады — она утонула, поэтому слова песни пришлось немного переделать.
— Вы сочинили песню о Дженни Хольт? — Я в полном изумлении уставился на нее.
— "Баллада о Любящей Дженни", — с гордостью объявила Кэти. — Хотите послушать?
Не успел я возразить, как она тронула гитарные струны.
Они называли ее Любящей Дженни.
Прочь, парни, прочь!
Они вспоминают, как часто она любила!
Плачьте, парии, плачьте!
Она отложила гитару в сторону и сверкнула белоснежной улыбкой.
— Что вы об этом думаете, Рик?
— Что означает «прочь, парни, прочь»? — спросил я с сомнением.
— Моряки сочиняли песни в качестве подспорья в работе, — терпеливо объяснила она. — Понимаете, когда вы гребете, требуется определенный ритм? Ясно?
— Ясно, — кивнул я, — но почему моряки должны плакать?
— По Любящей Дженни, разумеется! — В голосе ее прозвучала резкость. — Баллады всегда печальны. Любящая Дженни умерла, и это печалит моряков. Поэтому...
— Плачьте, парни, плачьте! — подхватил я.
Кэти одарила меня ледяным взглядом.
— Почему бы просто не сказать, что моя песня вам не понравилась?
— Она мне понравилась! — спохватился я. — Я просто хотел убедиться, что правильно понял текст. «Как часто она любила»... Не слишком сильно сказано?
Кэти задумчиво почесала нос.
— Думаю, что нет. Видите ли, Дженни попросила Пита увезти ее от человека, с которым она жила. Он так и поступил. Она забавлялась с Питом, пока ей это не прискучило, а затем сбежала к другому. Признайтесь, что трое мужчин меньше чем за шесть месяцев — многовато, не правда ли?
— Безусловно, — согласился я. — Так значит, она недолго прожила с вашим братом?
— Ровно пять месяцев. Я не осуждаю ее. Я прекрасно понимаю девушек, которые при виде бронзовой фигуры моего брата начинают сходить с ума. Правда, на мой взгляд, крепкие мускулы — еще далеко не все, не плохо бы иметь и пару извилин.
— В газетах писали, что она работала официанткой.
Случайно, не в вашем кафе?
— Совсем недолго, около четырех недель, перед тем как уйти от Пита, хотя я бы не сказала, что она и в самом деле работала. Пит, видимо, не знал, как объяснить следователю, чем Дженни занималась, вот и брякнул, что она работала у нас официанткой. Впрочем, это не так уж и далеко от истины.
— А почему полиция обратилась именно к вашему брату?
— Пит опознал тело. Я думала, вы знаете.
— Нет, не знал. Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом?