Белое движение. Исторические портреты. Том 1
Шрифт:
Вынужденная екатеринодарская бездеятельность тяготила Шкуру. Он решил приступить к совершенно новому для себя делу - организации партизанских отрядов. Традиции партизанского движения, восходящие к славным временам Отечественной войны 1812 года и почти забытые к началу XX века, возродились в годы Первой мировой и особенно - Гражданской войн.
«В атаку». Рисунок Н. Самокиша.
Следует отметить, что организация партизанского движения не является оригинальным изобретением будущего Белого партизана. Российский Генеральный Штаб незадолго до 1914 года разрабатывал планы возможных диверсионных операций в тылу врага. Считалось наиболее перспективным использовать для этого небольшие подвижные группы, казачьи отряды, которые
Летом 1915 года после прорыва австро-немецких войск в Галиции и летнего отступления Русской Армии из Польши, Литвы и Западной Белоруссии фронт стабилизировался и началась «позиционная война», в которой нельзя было рассчитывать на возможность активного боевого маневра. Упала и роль кавалерии. Конные полки спешивались, солдаты и офицеры-кавалеристы вместе с пехотой занимали окопы. В этих условиях снова заговорили об организации мобильных партизанских групп для операций в ближайшем тылу противника.
В своих «Записках белого партизана» Андрей Григорьевич писал: «В обстановке временного отдыха мне пришла в голову идея сформирования партизанского отряда для работы в тылах неприятеля. Дружественное отношение к нам населения, ненавидевшего немцев, лесистая и болотистая местность, наличие в лице казаков хорошего кадра для всякого рода смелых предприятий, — все это в сумме, казалось, давало надежду на успех в партизанской работе...» В представленном рапорте на имя своего командира полка полковника Труфанова он предлагал: «...Каждый полк дивизии отправляет из своего состава 30-40 храбрейших и опытных казаков, из которых организуется дивизионная партизанская сотня. Она проникает в тылы противника, разрушает там железные дороги, режет телеграфные и телефонные провода, взрывает мосты, сжигает склады и вообще, по мере сил, уничтожает коммуникации и снабжение противника, возбуждает против него местное население, снабжает его оружием и учит технике партизанских действий, а также поддерживает связь с нашим командованием...»
Проект молодого офицера отправили «по инстанциям» - сначала на рассмотрение командиру III-го Кавказского армейского корпуса генералу Ирманову, а затем - Великому Князю Борису Владимировичу, Походному Атаману Казачьих Войск. Рапорт поддержал начальник Штаба Походного Атамана, полковник А. П. Богаевский, будущий генерал и Атаман Всевеликого Войска Донского. Великий Князь направил молодого офицера к Верховному Главнокомандующему - Императору Николаю II. В Ставке Верховного на рапорте об организации партизанского отряда было «начертано»: «Быть по сему».
Партизанский отряд формировался в течение декабря 1915 - января 1916 года и получил название «Кубанский конный отряд особого назначения». В его состав вошло 600 казаков и добровольцев - кавалерийских офицеров и солдат, в большинстве своем из 3-го Хоперского полка. В качестве боевого символа отряд принял значок, который придумал сам Шкура: на черном поле вышитая серебром оскаленная волчья голова. Позднее, в 1919 году, на знамени добавилась надпись «Вперед, за Единую, Великую Россию», а к навершию древка и к двум концам флажка прикрепили волчьи хвосты. Волчьи хвосты партизаны пришивали также к концу башлыка и к тыльной стороне папахи из волчьего меха. Стремление к сходству с волчьей стаей доходило до того, что в качестве условного сигнала казаки-разведчики выбрали волчий вой. «Наш Батько Шкуро - он сам как волк, всегда появится там, где его не ждут, нападет, наскочит, насмерть зарежет и его уже след простыл...» - так позднее в бесхитростном интервью одной из белых кубанских газет оценивал казак действия своего командира.
В конце января 1916 года партизанский отряд выступил на фронт. В первых же операциях на реке Шаре был достигнут успех, разгромлен штаб австрийского полка. В партизанские набеги выходили каждые двое суток, по ночам - вместе с подразделениями пеших разведчиков. Партизаны брали «языков», перерезали тыловые коммуникации. Большая часть времени уходила на разведывательно-диверсионную работу, а «организации партизанской деятельности в неприятельских тылах» так и не удалось добиться, по оценке Шкуры — «вследствие пассивности и запуганности населения». В марте 1916 года отряд предпринял более глубокий рейд - на 35 верст за линию фронта, - в ходе которого был разгромлен штаб германской дивизии, а ее командир взят в плен. Немецкое
Ее опыт был использован в годы Гражданской войны с гораздо большей эффективностью, ведь в этой войне практически полностью отсутствовали какие-либо предписания или регламентации. Во время своих первых партизанских операций Шкура познакомился со многими будущими соратниками по Белой борьбе на Юге России, в частности, с полковником Генерального Штаба И. П. Романовским, тогдашним командиром 206-го пехотного полка (впоследствии - начальник Штаба Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России), генералом А. К. Келчевским, начальником Штаба IX-й армии (будущий начальник Штаба Донской Армии), полковником П. Н. Врангелем, в то время командиром 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска. Кстати, Врангель в своих «Записках» представил Шкуру атаманом «казачьей вольницы», разгульной, недисциплинированной, неспособной к серьезным боевым операциям: «...Полковника Шкуро я знал по работе его в Лесистых Карпатах во главе "партизанского отряда". Это был период увлечения ставки партизанщиной. Партизанские отряды, формируемые за счет кавалерийских и казачьих полков, действовали на фронте как-то автономно, подчиняясь непосредственно штабу походного атамана. За немногими исключениями туда шли, главным образом, худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-либо службой в родных частях. Отряд есаула Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе 18-го корпуса... большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил и, наконец, по настоянию командира корпуса и генерала Крымова, был с участка корпуса отозван...»
С лета 1916 года «Кубанский конный отряд особого назначения» был переброшен на Юго-Западный фронт, где вошел в состав III-го конного корпуса генерала графа Ф. А. Келлера. Здесь к нему присоединили еще несколько партизанских отрядов. Вскоре конная группа Шкуры совершила 70-верстный рейд по тылам австро-венгерской армии, ставший одним из немногих примеров глубокого конного рейда в годы Первой мировой войны.
В рядах III-го корпуса Шкура встретил Февраль 1917 года. Именно граф Келлер оказался фактически единственным из армейских начальников, который не только отказался признать сам факт отречения от Престола Императора Николая II, но и открыто заявил о готовности предоставить свои части на борьбу с «бунтовщиками». Не получив поддержки со стороны высшего генералитета, Келлер вышел в отставку.
Под влиянием февральских «демократических» законов 1917 года и особенно печально известного Приказа № 1 началось разложение и кавалерийских частей, хотя здесь кадры старых солдат и офицеров сохранились лучше, чем в пехоте. Чтобы спасти свой отряд от «революционной заразы», Шкура решил продолжить партизанские операции на Кавказском фронте. В начале мая 1917 года отряд прибыл на Кубань, и после двухнедельного отпуска большая часть партизан отправилась через Баку в Энзели. По всему пути следования отряду приходилось проходить «сквозь строй» враждебных «революционных солдат» и матросов Каспийской флотилии. Подчеркнутая отчужденность «шкуринцев» от «демократических свобод» не могла не вызвать озлобления.
По прибытии в персидский город Хамадан отряд представился генералу А. А. Павлову, командиру Русского экспедиционного корпуса, будущему преемнику генерала К. К. Мамантова на посту командующего 4-м Донским корпусом в 1920 году, и вскоре был отправлен на фронт вместе с партизанским отрядом войскового старшины Л. Ф. Бичерахова (в 1918 году сражавшегося с большевиками в Дагестане и на Тереке).
Русские войска предпринимали вылазки в тыл туркам, взаимодействовали с английским экспедиционным корпусом в Месопотамии. Шкура продолжал свои партизанские операции. Здесь ему пришлось столкнуться с немецким партизаном полковником Нидермайером. На средства германского Генштаба в Турецкой Армении и Курдистане, оккупированных русскими, из местных племен им формировались партизанские отряды. Курды нападали на русские обозы, блокировали подвоз продовольствия и оружия к линии фронта, постоянно обстреливали фланги русских позиций в горах, «охотились» за казаками-партизанами. В августе 1917 года Шкура вел бои в районе Гаранского перевала, совершая рейды в лежавшую за ним Мерванскую долину. За действия на Кавказе он был произведен в полковники и назначен командиром 2-го Линейного полка Кубанского Казачьего Войска, оставаясь одновременно и командиром своего партизанского отряда. Кроме того, Георгиевская Дума Кавказского фронта присудила ему орден Святого Георгия IV-й степени, но, поскольку, как считал сам Шкура, это решение не было санкционировано, носить его он не имел права. А партизаны, пользуясь новыми, учрежденными Временным Правительством правилами, присудили своему командиру солдатские Георгиевские Кресты IV-й и III-й степеней.