Белое Рождество. Книга 1

Пембертон Маргарет

Они очутились в своей квартире в самый разгар дня, но, хотя океан поблескивал буквально в нескольких шагах, ни Эббра, ни Льюис даже не вспомнили о пляжных соблазнах.

– Купание подождет, – объявил Льюис тоном, не терпящим возражений; не услышав таковых, он бросил чемоданы в гостиной, обставленной плетеной мебелью, и повернулся к Эббре. Его зрачки расширились, глаза потемнели от возбуждения. Одним легким движением он подхватил Эббру на руки и понес в спальню, словно новобрачную. – Я так долго ждал, – хриплым голосом заговорил он, опуская Эббру на кровать,

целуя ее волосы, веки и уголки губ и нетерпеливо расстегивая крохотные перламутровые пуговицы ее блузки. – Я люблю тебя, Эббра. Одну тебя. И буду любить всегда.

Утром следующего дня Эббра и Льюис взяли напрокат джип и отправились в долину Ханалеи. Добравшись до Навили-Вэлли, они оставили машину на стоянке и искупались в крохотной бухте у северной оконечности залива; следующую остановку они сделали в Капаа и долго бродили по улицам, рассматривая деревянные строения прошлого столетия с балкончиками, которые нависали над магазинными витринами, заставленными терракотовыми горшками с нарциссами и ирисами.

– Куда теперь? – спросил Льюис. – Опять на пляж? Или пообедаем? Может, хочешь прогуляться на мыс?

Всякий раз, когда Льюис смотрел на Эббру, у него замирало сердце. Она была в белоснежной шелковой блузке с распахнутым воротом, красной юбке чуть выше колен и изящных босоножках, столь хрупких на вид, что Льюису было трудно представить, как в них вообще можно ходить. После свадьбы волосы Эббры чуть отросли. Они ниспадали ей на плечи сверкающей волной и были закреплены на висках гребнями из слоновой кости с тонкой резьбой.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты самая красивая женщина на свете? – произнес Льюис, жалея, что не может предложить ей отправиться в постель, вместо того чтобы купаться или гулять.

– Нет. – Глаза Эббры радостно блеснули. – Никто не говорил.

– Позволь мне исправить это упущение. – Льюис обхватил рукой талию Эббры, помогая ей забраться в джип. – Вы, Эббра Эллис, вне всяких сомнений, первая красавица на всей нашей огромной планете!

– Спасибо, – со смехом отозвалась Эббра, целуя его в кончик носа. – Я очень рада, что нравлюсь тебе!

– Эббра... – охрипшим голосом заговорил Льюис. Он уже хотел предложить поехать прямиком домой и забраться в постель, но, прежде чем успел это сделать, она сказала:

– Я предпочитаю съездить на пляж, пообедать и прогуляться на мыс. Только на какой? На Килауеа-Пойнт или на Макахена-Пойнт?

Мыс Макахена-Пойнт располагался по пути домой, в нескольких милях от Пойпу-Бич.

– Макахена, – без колебаний ответил Льюис, зная, что оттуда они смогут быстро добраться до дома и лечь в кровать.

И только когда они оказались на мысу, скалы которого омывало лазурное море, и Эббра сбросила босоножки, ступив на колючую траву, она наконец попросила:

– Расскажи мне все, о чем ты не мог писать в письмах.

Льюис посмотрел на нее, изогнув бровь.

– Например?

Эббра обняла его за пояс и уткнулась лбом ему в плечо.

– Ты понимаешь, о чем я говорю, – мягким, полнымлюбви голосом произнесла она.

Льюис

терялся в догадках. Он опустился на жесткую траву и усадил рядом Эббру.

– Надеюсь, ты не подозреваешь меня в неверности? – Его брови сошлись на переносице. – Если так, ты ошибаешься.

Эббра бросила на него изумленный взгляд. Измена Льюиса казалась ей столь же невероятной, как и ее собственная неверность ему.

– Нет, конечно же, нет! – возмущенно отозвалась она. – Я спрашиваю о том, как ты жил во Вьетнаме. Какие у тебя обязанности, какие отношения с местными жителями, каково это – постоянно быть готовым к нападению врага.

Жесткие черты лица Льюиса тронула улыбка, которую доводилось видеть не многим.

– Ты говоришь, словно репортер из газеты, – насмешливо произнес он, усаживая Эббру так, чтобы ее спина прижималась к его груди. – Я уже писал тебе о своих обязанностях. Я военный советник, прикомандированный к батальону. Что тут еще рассказывать?

Эббра высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом. Слова Льюиса оказались столь далеки от того, что она надеялась услышать, что она сумела лишь растерянно пробормотать:

– Ты шутишь, Льюис?

Он покачал головой, его брови вновь сдвинулись.

– Нет, не шучу. Мне нечего добавить. Большую часть времени мы отдаем поискам вьетконговцев. Там жарко, влажно, заедают насекомые. Что еще ты хочешь знать?

– Все! Я хочу знать, что это такое – часами пробираться по заболоченным полям; хочу знать, каково тебе находиться среди вьетнамцев, ведь любой из них может оказаться вьетконговцем. Я хочу знать, что ты чувствуешь, вступая в бой или попадая в засаду, понимая, что тебя в любой момент могут убить.

Льюис смотрел на нее словно на сумасшедшую.

– Но ради всего святого, зачем тебе это? – В его голосе звучало нечто большее, чем удивление. В нем угадывалось отвращение.

Несмотря на жару, Эббра внезапно почувствовала озноб. Неужели он не понимает? Как он может не понимать? Эббру охватило безумное ощущение, что она разговаривает с незнакомым человеком. С чужаком, который старается держаться вежливо, но не желает заглянуть в ее сердце и душу.

– Затем, что я тебя люблю! – с отчаянием воскликнула она, подаваясь к Льюису, беря его руки в свои и крепко их стискивая. – Я хочу знать о тебе все. Хочу, чтобы ты рассказал о своей жизни во Вьетнаме, чтобы, пока ты там служишь, я могла чувствовать себя так, словно я рядом с тобой.

Раздражение Льюиса тут же улеглось. Эббра едва вышла из детского возраста и не понимала, насколько наивны ее расспросы. Он привлек ее к себе и мягко произнес:

– Ты никогда не поймешь, что такое Вьетнам. А я не смогу объяснить тебе, каково мне там приходится. Господи, я бы не стал этого делать, даже если бы мог!

– Тогда хотя бы расскажи мне о вьетнамцах, которые сражаются вместе с тобой. Хотя бы немного! – допытывалась Эббра, не в силах поверить, что он говорит всерьез.

Льюис вздохнул и провел рукой по коротко остриженным густым волнистым волосам.