Белогвардейщина
Шрифт:
Правительство Меркуловых старалось всеми мерами угодить японцам, добиваясь их расположения и покровительства. Постоянно подчеркивало свое дружественное отношение к ним в публичных выступлениях и официальных заявлениях. Дитерихс был настроен антияпонски. И как русский патриот, которому не нравилась чужеземная оккупация, и как бывший сподвижник Колчака, находившегося в натянутых отношениях с Японией. Японцы - еще в Омске и Чите - отвечали Дитерихсу взаимной неприязнью. После своего избрания он выступил с обращением к населению Приморья, в котором призывал народ к священной борьбе против большевиков и... приветствовал эвакуацию из края японских войск... И все... Обращение выбило последний козырь из рук военной партии в Токио. До сего момента Япония "тянула резину", не теряя надежды со временем спустить на тормозах решения Вашингтонской конференции. Ее дипломаты еще могли на слишком настойчивые требования американцев вежливо раскланиваться и улыбаться, отделываясь наивной отговоркой, что войска задерживаются на русской территории "по просьбам
К эвакуации японцев интенсивно готовилась и советская сторона. Москва отозвала военного министра "суверенной" ДВР Блюхера, а на его место назначила командующего 5-й армией Уборевича. Отсюда уже видно расширение масштабов приготовлений - главком Народно-революционной армии повышался в ранге от комдива до командарма. В Читу Уборевич прибыл вместе со всем своим штабом. Конечно, двинулись за Байкал и части 5-й армии. Как только вывод японских войск обозначился, в Приморье начала сосредоточиваться ударная группировка. В конце сентября туда перебрался и сам Уборевич для личного руководства операцией. Белые тоже старались изготовиться. Создавался Спасский укрепрайон. Незадолго до начала главных боев Дитерихс направил своего министра иностранных дел Н. Меркулова в Мукден, где тот провел переговоры с Чжан Цзолинем, фактическим властителем Маньчжурии, обещавшим в случае неудачи пропустить белых через границу и разрешить их размещение в полосе КВЖД.
Зато от "своих" Дитерихса ждал тяжелый моральный удар. Только что избранный Земским Собором под рукоплескания и патриотические речи, он ожидал и всеобщей поддержки. Но когда обратился с призывом собирать ополчение, подниматься на защиту родного края, ни малейшей поддержки не получил. Добровольцев встать в ряды Земской Рати в многолюдном Владивостоке почти не находилось. Здешние обыватели привыкли, что их всегда защищает "кто-нибудь" то чехи, то Колчак, то японцы, то каппелевцы, а сами защищать себя не спешили. К тому же большинство граждан не верили, что японцы все-таки уйдут, - считали это очередным блефом их командования. Ведь заявления об уходе звучали и раньше. Крестьяне, не испытавшие военного коммунизма и подзуживаемые большевистскими агентами, ждали прихода красных. Те же общественные деятели, которые на Соборе произносили громкие фразы, финансовые и промышленные тузы, поднимать народ, снабжать и финансировать ополчение отказались. Была Земская Рать, был у нее свой Воевода - вместо Пожарского, а вот Минина так и не нашлось. На фронте оставались те же каппелевцы да казаки - всего 9 тыс. чел. при 24 орудиях, 80 пулеметах и 4 бронепоездах...
О численности красных войск история и литература умалчивают. Потому что официально в Приморье действовали 2-я Приамурская дивизия, Дальневосточная бригада и бронепоезда НРА, а советские части маскировались под "партизанские соединения". Белогвардейцы потом указывали, что "партизаны", сражавшиеся с ними, совершенно не походили на тех, с которыми им обычно приходилось иметь дело, а сильно смахивали на кадровые, хорошо вышколенные войска. Можно лишь сказать, что численное преимущество у красных было подавляющим, поскольку в Приморье сосредоточилась вся 5-я армия или большая ее часть. Собрали сюда и всех дальневосточных партизан - настоящих, пустив их в первом эшелоне. Во-первых, вывод японцев еще не завершился и требовалось поддерживать декорум, а во-вторых, партизан было не жалко "расходовать" - чем больше погибнет, тем меньше проблем в будущем.
4.10 Уборевич начал общее наступление. Две группировки НРА под командованием Вострецова и Кондратьева он направил в глубокий обход - тайга предоставляла к этому богатые возможности. Разгорелось решающее сражение. В первый день жестоких боев успеха красные не добились. Несмотря на их перевес, каппелевцы отбивали все атаки. А ночью ген. Молчанов подтянул свои резервы, Приволжский и Прикамский полки, юнкеров Корниловского училища, и перешел в контрнаступление. Весь день длился встречный бой, завершившийся безрезультатно. Белогвардейцам удалось отбросить противника, но их части понесли большие потери, ни поддержки, ни подкреплений им ждать было неоткуда, и к вечеру Молчанов отвел войска на прежние позиции. 6.10 группы Вострецова и Кондратьева вышли в белые тылы. Основные силы Уборевича возобновили лобовые атаки. И Земская Рать стала пятиться. К концу дня большевики вышли на подступы к Спасску.
Сведения об укреплениях Спасска были впоследствии так же преувеличены советской литературой, как об укреплениях Перекопа. Его "форты" являлись таковыми лишь по названию. На самом деле они представляли собой 7 сопок, окружавших город, с вырытыми на них окопами и проволочными заграждениями. Красные решили брать их поочередно, сосредоточивая на каждой сопке огонь своей многочисленной артиллерии. В 5 утра 7.10 после мощной артподготовки они пошли на штурм. Земская Рать отразила его. Одному из полков Уборевича удалось было прорваться на окраины Спасска, но его выбили контратакой. Двое суток напряженных боев Спасск держался. Атаки чередовались с массированными артобстрелами, перепахивающими укрепления,
117. Эскадра идет в никуда
Войска Дитерихса отступали с жестокими боями. Михаил Константинович еще пытался зацепиться у станций Черниговка и Мучная, однако 12.10 навалившиеся на Земскую Рать и набравшие уже силу наступательного рывка красные части нанесли ей новое поражение, заставляя отходить дальше. После этого Уборевич попробовал взять белых в кольцо и уничтожить, не дав уйти за границу. Группа его войск под командованием Вострецова, еще раз брошенная в обход и вырвавшаяся вперед, захватила господствующие позиции у пос. Монастырище, перекрыв белогвардейцам дорогу на юг. 14.10 Земская Рать наткнулась на этот заслон. На прорыв пошли полторы тысячи ижевцев и кровопролитными атаками разбросали его, полностью перебив курсантский батальон, державший центральный участок обороны. С севера напирали красные, сдерживаемые лишь арьергардными схватками. Война была проиграна. Защищать Владивосток значило бы просто положить остатки войск. Да Дитерихс и не хотел защищать город, не пожелавший сделать ничего для собственной защиты. Тем более что отступление на Владивосток означало бы морскую эвакуацию армии, что при недостатке кораблей, в условиях паники, с идущими по пятам войсками противника грозило обернуться катастрофой. И он приказал частям от Никольска-Уссурийского (ныне Уссурийск) повернуть на юго-запад, уходить за реку Суйфун (ныне Раздольная) и двигаться по направлению к Посьету. А оттуда пешим порядкам - за границу, в полосу КВЖД.
Сам Дитерихс, совершенно разбитый, сильно состарившийся и поседевший за несколько дней, уходил с армией. Власть во Владивостоке он передал "трехдневному правительству" во главе с местным областником Сазоновым. Оно уже не играло никакой роли. Фактически все руководство сосредоточилось в руках командующего Сибирской флотилией адмирала Старка, штаб которого стал в ближайшие дни центром управления городом. Кроме военных кораблей, у Старка оставались отряды морских стрелков, Русско-Сербский добровольческий отряд и милиция, силами которых поддерживался порядок во Владивостоке. Началась подготовка к эвакуации. Ее планы разрабатывались еще до наступления большевиков в двух вариантах. Согласно первому, флотилия шла в Посьет, забирала армию и направлялась на Сахалин или в Петропавловск-Камчатский. Это давало бы возможность, соединившись с отрядами, отправленными на север ранее, создать новый очаг Белого Движения в России. Второй план предусматривал уход флотилии в один из портов северного Китая, где она могла бы прокормиться, работая на Чжан Цзолиня.
Во Владивостоке вплоть до 15.10 царило спокойствие. Даже сведения о боях и отходе не особенно смущали горожан - они уже привыкли к постоянным попыткам партизанских наступлений и к тому, что армия иногда была вынуждена оставлять те или иные рубежи, но в результате всегда останавливала продвижение противника. И даже когда город узнал о полном поражении Земской Рати, уезжать на рейсовых пароходах, все еще курсирующих между Владивостоком и иностранными портами, стали лишь самые осторожные - в конце концов, в городе, кроме эскадры Старка, оставались еще японцы, уход которых многими ставился под сомнение. Однако обстановка быстро накалялась. 17.10 красные заняли Никольск-Уссурийский. Партизаны, пущенные ими, по обыкновению, впереди, учинили там погром. В самом Владивостоке подпольщики распространяли листовки, угрожая "буржуям" резней и напоминая о судьбе Николаевска-на-Амуре. Начиналась паника. Люди, желающие уехать, раскупали билеты в конторах иностранных пароходных компаний, сразу взвинтивших цены. Толпы горожан бросились в иностранные консульства, желая получить визу, что из-за наплыва просителей становилось все труднее. Вскоре визы перестали выдавать даже китайцы, всегда делавшие это беспрепятственно. А к 19.10 консульства и вовсе закрылись, перебравшись на военные корабли своих держав, находившиеся в порту.
В этот день красные заняли станцию Угловая в 20 км от Владивостока. Дальше, на ст. Океанская, японцы выставили свои заслоны, не желая пускать в город большевиков до завершения собственной эвакуации. Когда же обнаглевшие советские авангарды полезли напролом, японцы приняли бой и отбросили их на 6 км назад. Уборевич, в планы которого конфликт с иностранцами не входил, приказал остановить наступление и начал переговоры с японским командованием. А во Владивосток отступили следовавшие перед красными несколько тысяч казаков ген. Глебова - уссурийцы, амурцы, забайкальцы. Вопреки приказу Дитерихса, они пошли сюда, а не на Посьет, ссылаясь на разлившуюся реку Суйфун и опасность переправы через нее из-за близости советских войск. Хотя имелась и другая причина - многие казаки уходили с семьями, с женами и детьми. До Посьета нужно было тащиться 200 км по осенней грязи, до Владивостока - 50 км по относительно хорошей дороге, а дальше казаки надеялись добраться морем. Глебов стал договариваться с японцами, чтобы зафрахтовать у них несколько транспортов для перевозки казаков в Посьет.