Белорусские земли в советско-польских отношениях

Короткова Дарья

Практически сразу после вступления оккупационных войск в Вильну белорусские политические и общественные организации образовали координационный орган – Белорусский народный комитет (БНК). В него входили представители Виленского комитета Белорусской социалистической громады, Белорусского товарищества помощи пострадавшим от войны, редакции католического еженедельника «Беларус» и др. Возглавил БНК А. Луцкевич.

Деятели Белорусского комитета, осознавая недостаточность собственного политического веса, в 1915 г. совместно с польскими, литовскими и еврейскими демократическими организациями, действовавшими на оккупированной территории, выступили с постулатом «полной государственной независимости Белорусско-Литовского края». Они предлагали создать Литовско-Белорусское государство (Великое княжество Литовское) с сеймом в Вильне, избранным на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования¹²⁴. Восстановление

ВКЛ предполагалось в пределах оккупированных немцами земель, таким образом, восточная часть Белоруссии оставалась бы за пределами этого государства. По словам А. Луцкевича, в то время отсутствовала фактическая возможность «для малой части сознательных белорусов в пределах оккупации думать о своей особой государственной работе для Белоруссии и со всей Белоруссией»¹²⁵.

Концепция возрождения белорусской государственности в форме конфедерации Великого княжества Литовского имела и своих оппонентов. А. Бурбис, возглавлявший московскую организацию БСГ, считал, что условия оккупации не дают никаких надежд на национальное освобождение края. В то же время он более всего опасался победы в войне царской России, что «поставило бы крест на освобождении Белоруссии».

В годы Первой мировой войны белорусский вопрос впервые был доведен до сведения международной общественности. Белорусский народный комитет в мае 1916 г. представлял Белоруссию, в том числе Восточную, на конференции народов России в Стокгольме, на которой заявил о желании белорусов выйти из состава России и создать собственное государство со столицей в Вильне¹²⁶.

Белорусская делегация участвовала также в работе III конференции народов России, проходившей 27—9 июня 1916 г. в Лозанне. Текст реферата, с которым делегация выступила на конференции, был подготовлен А. Луцкевичем и 11 июня 1916 г. одобрен БНК, отражая, таким образом, господствующую позицию в национальном движении виленских белорусов. Основным его содержанием было обоснование идеи «Соединенных штатов от Балтики до Черного моря», которая предполагала создание после войны федеративного союзного государства в составе Белорусски, Литвы, Латвии и Украины. Такая федерация, по мнению А. Луцкевича, была бы очень выгодной для Белоруссии с точки зрения политического, экономического и культурного развития. В то же время осуществление этой идеи представлялось возможным только «при полном развале российской государственной системы»¹²⁷. Эта концепция очень напоминала польские федералистские концепции, с тем, однако, отличием, что она не предполагала опоры на какое-либо из соседних государств, для которого эта федерация служила бы буфером и защитой от России. Федерация представлялась авторам самостоятельной ценностью, позволявшей создать достаточно сильное объединение, обеспечивающее национальное развитие всех стран-участниц. Тем не менее осуществление этой идеи после «полного развала российской политической системы», судя по всему, предполагало поддержку Германии.

Российские революции и белорусский национальный проект

Февральская революция создала в России ситуацию двоевластия. Временное правительство в своей первой декларации от 3 марта 1917 г. обещало уравнять всех граждан России в правах независимо от их религиозной, национальной, сословной принадлежности. Разрешено было использование национальных языков в школах и частных организациях, сохраняя при этом за русским языком статус государственного. Вопрос же об изменении государственного статуса нерусских народностей остался открытым, за исключением Польши и Финляндии¹²⁸.

14 марта 1917 г. с воззванием к польскому народу обратился Петросовет. Он заявил, что Польша имеет право «на полную независимость в государственно-международном отношении»¹²⁹. 16 марта последовало обращение Временного правительства по польскому вопросу. В нем говорилось о готовности признать независимость Польши при условии, что границы будут установлены с согласия российского Учредительного собрания, а Польша вступит с Россией в «свободный военный союз». Кроме того, оно выразило надежду, что судьба народов, входивших некогда в состав Речи Посполитой, будет решена с учетом их интересов¹³⁰.

Польский регентский совет, созданный немецкой администрацией оккупированного Царства Польского, отверг эти условия и заявил, что судьба территорий, лежащих между этнически польскими и великорусскими землями, должна быть решена «с учетом государственных интересов независимой Польши и вниманием к воле народов, населяющих эту территорию»¹³¹. Таким образом, уже в начале 1917 г. было посеяно зерно территориального конфликта между Россией и Польшей. Лагерь сторонников Пилсудского по-своему стремился решить проблему восточной границы. В мае ряд польских партий (ППС, ПСЛ,

Партия национальной независимости, Объединение демократических партий, Народная партия и Национальная партия) подписали совместную декларацию об отношениях будущей независимой Польши с Литвой. Они высказались за возобновление их прежнего союза. В августе Л. Василевский, сторонник Пилсудского и его тогдашней ориентации на Германию, в издании «Культура Польши» (польск. Kultura Polski) поддержал эту декларацию и высказал ряд соображений по поводу польской восточной политики. Он подчеркнул, что лагерь сторонников вооруженной борьбы поляков за свою независимость, опиравшийся на Четверной союз, отдавал себе отчет в том, что польские амбиции в этом случае будут касаться земель, ранее принадлежавших России. Отсюда и происходило их представление об общности интересов Германии и Польши. Создание Польского государства за счет российских территорий отодвигало границы России на восток, закрывало бы Центральные державы от русской угрозы польским щитом. Польша была бы тем более надежным союзником, чем более значительную часть территорий ей удалось бы оторвать от России, а значит, чем в более конфликтных отношениях с Россией она бы оказалась. Польское общество, по мнению Василевского, было не в состоянии представить себе такую ситуацию, когда Литва была бы совершенно оторвана от Польши. Он считал, что многовековая традиция совместного бытия, тесная экономическая связь Царства Польского с исторической Литвой выработали во всех слоях польского общества глубокое убеждение, что после падения российского ярма уния Польши и Литвы будет непременно возобновлена. Очень показательно, с его точки зрения, было то, что создание на литовских землях, отнятых у России, независимого государства, связанного унией с Польшей, было единственным постулатом, с которым согласились все без исключения партии Царства Польского – от национал-демократов до ППС¹³².

Виленские белорусы в этот период, возможно под немецким влиянием, резко негативно высказывались в адрес этих планов польских политиков. Так, петроградская газета «Новое время» цитировала статью из «Гомана» под названием «Руки прочь»: «Наш край, наша родина никогда Польше не принадлежали и никогда собственностью Польши не были; много веков назад она объединилась с Польшей в одно общее государство по доброй воле и на равных правах. Если в настоящее время весь мир признал право Польши на независимое существование, то такими же правами располагает и наш край…Мы открыто и громко заявляем, что не желаем быть батраками поляков, не желаем быть государственными крепостными в шляхетской Польше»¹³³.

Уже тогда, в середине 1917 г., была обозначена суть конфликта: Польша намеревалась решить вопрос принадлежности белорусских земель путем соглашения с Российской республикой, против чего белорусские политики решительно протестовали. Такая постановка вопроса заведомо лишала их права голоса, чего, как они надеялись, не допустят «ни русская республика, ни международная мирная конференция», которые «не согласятся на подобное стремление захватить чужую землю и полякам, обладающим непомерно широкими аппетитами, ответят открыто и веско «руки прочь»¹³⁴. Характерно здесь не только благосклонное на сей раз отношение российской газеты, еще недавно подозревавшей тех же белорусов в шпионаже против России, но и апелляция белорусских политиков в споре о принадлежности Белоруссии не к мнению белорусского народа, а к доброй воле России и Антанты.

Василевский считал белорусов, главным образом католиков, потенциальными союзниками польского населения в борьбе против литовских амбиций и предполагал, судя по всему, их скорую ассимиляцию с польским, более влиятельным, населением¹³⁵. Антипольская в большинстве позиция белорусских политиков не имела для польских лидеров какого-либо значения, поскольку, видимо, их непопулярность в белорусском обществе была достаточно очевидной.

На территории, оставшейся под контролем России, условия не благоприятствовали белорусской национально-политической деятельности. Белорусские активисты работали в основном в беженских комитетах и обществах помощи населению, перемещавшемуся в глубь России перед наступлением немецкой армии¹³⁶.

Вопрос о самоопределении Белоруссии в период от Февраля до Октября не ставился в плоскости национального самоопределения и отделения от России. Речь шла исключительно об автономии. Большинство активистов национального движения как на территории Белоруссии, так и среди работников белорусских беженских комитетов в Центральной России были в этом вопросе солидарны. Белорусские исследователи объясняют этот факт верой в демократический потенциал русской революции, в то, что она сможет создать условия для национального развития Белоруссии¹³⁷. В это время активно создавались белорусские национальные организации в армии.