Белоснежка и семь апостолов
Шрифт:
Прошла уже неделя (а может, и больше, я как-то утратил чувство времени), как я проводил Артура. Мне срочно требовалось какое-то занятие. Работать по журналистскому профилю Дэн запретил, так что… Так что дело, как говорится, было вечером, делать было нечего. Оставалось медленно превращаться в овощ. Из единственного сомневавшегося в полезности нашего цирка я превратился в единственного, кому он был действительно необходим, — остальные устроились более-менее удачно. Влад играет на своей виолончели, радуя родителей, педагогов
Наконец, моя молчаливая, но выстраданная и искренняя молитва была услышана.
Я как обычно валялся в постели, уговаривая себя подняться. Чутье подсказывало, что уже хорошо за полдень. Надо было вставать. Кончив себя жалеть, я открыл глаза и привычно глянул на левое запястье — часов не было. Я встал и осмотрел квартиру. Смятая постель на матрасе, разбросанные повсюду книги… Жалкое зрелище. Выглянув в коридор, я обнаружил на призеркальной тумбочке мобильник. Ну, хоть что-то. Так который час? Телефон оказался разряжен. Из зеркала на меня глянул угрюмый тип — небритый, с неопрятной прической (где ты, привычный с армейских времен ежик?), мешками под красными глазами и наметившимся животиком. Дополняли картину серые застиранные трусы-«боксеры» и прилипшая к губе красная шкурка от арахиса.
Пиликнул звонок. Я глянул в глазок — на площадке стоял Дэн. Я заметался, пытаясь найти шорты, но тут из-за хлипенькой «пенсионерской» двери раздался веселый бас:
— Горинец, у тебя чего, баба там? Так и скажи, я попозже зайду. — И чуть тише: — Хотя откуда у тебя баба…
Я открыл. Дэн, подчеркнуто элегантный, в белой рубахе навыпуск и белых же брюках, подарил мне презрительный взгляд, протолкнулся в крохотную прихожую и скомандовал:
— Закрывай дверь.
Я послушно закрыл.
— Ну ты и жлоб, Артемка. К тебе друг пришел, а ты его на площадке держишь, пройти не предлагаешь, да еще и выглядишь, как… как мой сосед-алкоголик. Да и воняет от тебя почти так же. Быстро в душ, а я пока пожрать организую.
— Я не голодный..
— Я голодный. Бегом мыться.
— А времени сколько? — спросил я невпопад.
— Полтретьего дня. Только встал, что ли?
— Ага…
И я поплелся в душ.
Через полчаса сытый и почти довольный Дэн сидел на кухне и делал три вещи одновременно: пил кофе, ковырял в носу и курил. При этом он умудрялся еще и разговаривать. Я мыл посуду и слушал.
— Значит, так, Артем. Я виноват — признаю, совершенно не подумал, что ты от безделья на стену полезешь или пить начнешь как сволочь, благо тебе, кхм… организмпозволяет кирять без особого ущерба для здоровья. Кстати, именно этим ты, похоже, и занимаешься. — Дэн кивнул на три бутылки из-под красного «Джонни Уокера», пристроившиеся на углу раковины. — Хоть бы что-нибудь поприличнее выбрал.
— Я из них «Чивас Ригал» делал…
— А из воды кто мешал?
— Да не подумал как-то…
— А надо.
— Да чем?! — Меня вдруг прорвало: — Чем, строгать-молотить, мне заниматься?! Ты мне все запретил, за ногу твою налево! Держиморды твои дежурят внизу круглые сутки, в магазин путем не выберешься, следят за мной везде!..
— И радуйся, придурок, что только они! — осадил Дэн. — Радуйся, что никто другой! Привыкай! Тебя, можно подумать, заставлял кто этот цирк устраивать! Сам влез в говно, так сиди теперь и не чирикай! Чтоб никакого больше нытья! Чтоб никакого больше пьянства! Завтра же займешься спортом! Завтра же! Чтоб приходил домой полумертвый, чтоб силы только на правильные мысли были. Понял меня?
— А каким спортом?
— Да мне сра… то есть плевать! Хоть с Максимом в паре танцуй. Мне от тебя надо, чтоб ты при деле был, не грузился… Ты извини, брат, я правда не подумал, что ты без работы оскотинишься махом.
И Дэн совершенно неожиданно смущенно улыбнулся. Я поставил в сушилку последнюю тарелку, вытер руки и закурил. Я все еще злился на него, но в общем-то он был абсолютно прав. В конце концов, я сам думал о том же. И эта короткая перепалка здорово меня встряхнула.
— Спасибо, Дениска, — я окончательно успокоился, — спасибо, что пришел.
— Ну вот и поладили. — Он снова улыбнулся. — А теперь дела будем делать. Разговор серьезный. Вот смотри. — Он порылся в сумке и выложил рядком на стол три маленьких пакетика с пластиковыми застежками, — Слева — это кокс, он же кокаин. Посередке винт, он же первитин, он же метамфитамина гидрохлорид, последний — герыч, он же…
— Да знаю я, кто он. И даже сообразил уже, к чему все идет. Нет, Денис. Мы же обсуждали.
— Обсуждали. Но ситуация в корне изменилась. Раньше ты был птичка вольная, а теперь ты со мной в одной лодке. И в этой лодке капитаном сам знаешь кто, а выход только один — за борт. И спасательный круг нам никто не бросит. Короче, «при всем богатстве выбора», как говорится… Либо это, — он выразительно стрельнул глазами в сторону пакетиков, — либо нас с тобой прикопают где-нибудь на Базаихе. А рядом с нами и циркачей твоих. Те же Макс с Часовым и прикопают. Доступно?
— Да уж куда доступнее.
— Тогда за работу. Колоться и нюхать, насколько я понимаю, тебе не обязательно…
— К счастью. Достаточно потрогать. Щас, погоди-ка.
Я оглядел кухню. На глаза попалась гигантская, с небольшой тазик, пепельница. Пепел? Нет, пожалуй. Слишком неоднородный. Хотя… Я взял первый пакетик. Открыл, запустил в него палец…
— Глянь в пепельницу, Дэн.
— Твою… Ну ты дал, Артемка!
И вправду, несмотря на порочность самой затеи, мне было чем гордиться: в пепельнице вместо горы окурков искрился белый порошок. От вышеупомянутой горы остались только очертания, да и те быстро менялась. У меня впервые получилось сделать из разнородной массы (бумага, пепел, фильтры) одно вещество.