Belov.indd
Шрифт:
У меня не было в эти решающие пять минут озлобления в отношении Гомельского, не было ревности в отношении находящихся на площадке партнеров по команде, которым на этом чемпионате доверяли больше. Меня мгновенно захватила игра. Та игра, которой я посвятил всю жизнь, в которой оставался суперпрофессионалом (хотя кто-то в этом уже засомневался). Нужно было забыть обо всем и просто по-мужски, на зубах вытащить этот матч.
Что я почти и сделал. За 39 секунд до сирены об окончании овер-тайма соперники вели 5 очков — 82:77. За эти 39 секунд я дважды бросил по кольцу соперника и дважды попал, сократив разрыв до минимума. У югославов началась паника. Я видел в их глазах, что они
К сожалению, нам не хватило времени. В третий раз бросить я не успел.
Югославы выиграли дополнительную пятиминутку 9:8 и матч в целом 82:81. Все восемь очков советской сборной в овертайме набрал я. С 14 очками, набранными за 13 минут, проведенные на площадке, я оказался в числе наиболее результативных игроков нашей сборной. Только вот утешением это было слабым.
С боевым настроем...
Все 39 аккредитованных на чемпионате югославских журналистов единодушно написали о том, что их страна навеки обязана Александру Яковлевичу Гомельскому и должна установить ему памятник за то, что он не выпускал Белова на площадку на протяжении большей части игры.
Советская пресса цитировала комментарии Гомельского. «Наша команда — вторая в мире, а могла быть и первой. Я удовлетворен мужеством ребят, с каким они провели решающие матчи. В сборной сложилась дружеская обстановка. Это позволило играть с боевым настроем, с полной отдачей физических и моральных сил. Порадовали молодые Ткаченко и Белостенный, нападающие Лопатов и Мышкин, доволен я и Ереминым... У них есть перспективы. Они могут составить костяк сборной и в будущем. И надо продолжать готовиться к этому, олимпийскому, будущему. А главное у них есть: наш советский спортивный характер».
Через четыре года новое поколение советских игроков, уже без
С. Белова, под руководством Александра Гомельского все-таки сумеет победить на чемпионате мира в Колумбии, обыграв по ходу турнира и югославов, и американцев, и добудет свой третий (и пока последний) чемпионский титул.
Что касается моего игрового будущего, то оно по возвращении с Филиппин по-прежнему было туманным, несмотря на прекрасные физические и игровые кондиции. Я не верил Гомельскому, не верил, что он сохранит меня в команде до московской Олимпиады, не верил, что, даже если я попаду в 12, он будет давать мне игровое время. Вся эта возня начинала мне надоедать. Все чаще — уже без истерик и депрессий — я стал приходить к осознанному решению: пора уходить.
Глава 20 ОГОНЬ ОЛИМПИАДЫ
Соблазн Москвы слишком силен
И все-таки я принял иное решение. По возвращении из Манилы вместо того, чтобы объявить о своем уходе, я совершил невероятный поступок. Я понимал, что бороться с Гомельским или рассчитывать на перемену его отношения ко мне бесполезно, и для прояснения ситуации записался на прием к председателю Спорткомитета (фактически министру спорта) С. П. Павлову.
Сделать это, т. е. фактически продолжить бороться за место под баскетбольным солнцем, меня стимулировали два обстоятельства. Во-первых, концовка финального матча чемпионата мира убедила меня в том, что по игровым кондициям я не только не отстаю от более молодых игроков, на которых теперь делалась ставка главным тренером, но и превосхожу их. В такой ситуации «отцепление» меня от стартового состава и от
Чтобы гарантировать эти игровые кондиции в моем возрасте, я преодолел слишком трудный период перестройки своего организма, своего жизненного распорядка, и хоронить все эти усилия исключительно в угоду субъективизму одного человека, пусть даже и выдающегося, мне не хотелось. Уникальный игровой и жизненный опыт, которым я обладал, был способен принести очевидную пользу команде. В конце концов, ни у кого из кандидатов в олимпийскую сборную за плечами не было 306 очков в 25 играх трех олимпийских турниров.
Во-вторых, мне очень хотелось выступить на домашней Олимпиаде. Она обещала стать настоящим праздником спорта, и я был бы очень рад возможности сделать его ярче. Моя страна заслужила этот праздник, и я, как я считал, заслужил его вместе с ней. Глупо и обидно было бы исколесить весь мир, защищая честь страны на соревнованиях в самых разных его уголках, а от участия в самом главном старте у себя дома благополучно отказаться.
Разумеется, я был бы рад выиграть еще одно золото Олимпиады. Особенно великолепно было сделать это дома, перед своими болельщиками, которые будут нас яростно поддерживать и для которых наша победа в самом зрелищном виде летней олимпийской программы будет замечательным подарком и абсолютным счастьем.
Наконец, у нас накопился приличный счет неоплаченных долгов нашим братьям по социалистическому блоку и злейшим соперникам на баскетбольной площадке — югославам. Обиднейшие поражения в очных противостояниях в полуфиналах олимпийских турниров
1968- го и 1976-го, в финалах первенств Европы в 1975-м и 1977-м, первенства мира в 1978-м не давали мне покоя. Опережая нас по количеству важнейших турниров, в которых они за последние 11 лет выступили лучше нас, со счетом 7:4, югославы всерьез стали претендовать на неофициальное звание сильнейшей сборной Европы и второй после США баскетбольной супердержавы.
Соблазн московского олимпийского праздника был слишком силен. Победа на домашней Олимпиаде, расправа над двумя извечными соперниками — США и Югославией, демонстрация самой яркой игры на пике собственных возможностей — вот что казалось мне достойным аккордом в сыгранной мной в большом баскетболе симфонии. После такого аккорда не стыдно будет и уйти, дав дорогу молодым.
Так думал я, но мое мнение могло не разделяться другими. Мне предстояло убедить в своей правоте людей, ответственных за комплектование команды к московской Олимпиаде, или, по крайней мере, быть ими выслушанным. Именно поэтому я и решился на такой беспрецедентный шаг.
Золотая эра
Сергей Павлович Павлов уже тогда был легендарной личностью. Выдвиженец Н. Хрущева, с 1959-го по 1968-й он возглавлял Центральный комитет ВЛКСМ. При нем был проведен Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, открылись многие молодежные журналы. В 1968-м накануне Олимпиады в Мехико он занял пост председателя Государственного комитета по физической культуре и спорту.
Этому предшествовало расцененное как провал выступление советской сборной на зимней Олимпиаде в Гренобле, где мы впервые за время участия в белых олимпиадах, т. е. с 1956 года, уступили первое место в командном зачете норвежцам, завоевав лишь пять золотых медалей (четырьмя годами ранее в Инсбруке было 11). Предыдущая летняя Олимпиада в Токио также сложилась для СССР неудачно (30 золотых наград и второе место в командном зачете после США).