Белые чулки
Шрифт:
— Согласен, — решился Джек и будто во сне слушал спокойный голос приятеля:
— Ставка на имя мистера Джона Тревора, Кастлмейн-Гарденс… Да, я ручаюсь за него. Спасибо.
Он повесил трубку и теперь смотрел на Джека со странной улыбкой.
— Поздравляю, — мягко сказал он, и Джек отправился обратно в город; голова молодого человека кружилась, и даже загадки его невесты бледнели от осознания собственной невероятной опрометчивости.
Марджори Баннинг, услышав новости, сразу упала на стул. К счастью, стул был на месте.
— Ты поставил все деньги
— Но, дорогая, — уверенно возразил Джек, — все, что говорил Леннокс, правда, и деньги, считай, уже наши. Вчера на эту лошадь ставили шестнадцать к одному, а сегодня — всего лишь восемь к одному.
— Ох, Джек, — только и смогла повторить она.
Джеку нужно было найти оправдание в собственных глазах. Он до ужаса отчетливо ощущал собственную глупость и проклинал себя за то, что прислушался к голосу искушения.
— Все хорошо, Марджори, — сказал он в малоуспешной попытке ободрить ее, — конь принадлежит дяде Леннокса Мэйна, и тот сказал Ленноксу, что эта лошадь точно победит. Марджори, дорогая, подумай, что для нас означают десять тысяч фунтов…
Она слушала, но не спешила успокаиваться. Зная, каких трудов и жертв стоило ему собрать эту сумму, понимая даже лучше жениха, во что выльется потеря этих денег, она не могла чувствовать ничего, кроме глухого отчаяния.
В это же время мистер Леннокс Мэйн испытывал сходные чувства, хоть и по другой причине. Получив телеграмму, «король наблюдателей» — вряд ли бывал на свете король более неряшливый, небритый и нервный — спешно вернулся на Манчестер-сквер; теперь замызганный «форд» с полным водителем ждали у дверей, а мистер Вилли Джинс ерзал на стуле и со всем терпением, какое у него нашлось, пытался выстоять под градом оскорблений своего нанимателя.
— Ты полный кретин, а я идиот, что решил нанять тебя, — бушевал Леннокс Мэйн. — Какой смысл шпионить за лошадьми, если тебя все видят?! Говорил же тебе: никому не говори, что ты связан со мной, олух чертов, — нет, тебе понадобилось открыть рот!
— Не было такого, — возмутился обвиняемый, — я никогда не болтаю. По-вашему, как бы я зарабатывал на жизнь, если бы…
— Нет, ты проболтался. Вот, послушай. — Леннокс схватил письмо со стола. — Это от моего дяди. Послушай, идиот ты чертов:
«Похоже, Вам недостаточно сказанного мной, и Вы нанимаете шпиона наблюдать за моими лошадьми. Передайте мистеру Вилли Джинсу вот что: если его еще раз увидят в моем поместье или где-то рядом, он получит порку, какой еще не видал…»
Последний абзац, в котором Стюарт Грейман высказывал свое мнение по поводу племянника, Леннокс опустил.
— Я и в мыслях не держал, что меня кто-то видел; когда я был на стене, вокруг было ни души… — пробормотал мистер Джинс. — Я честно заработал свои полсотни.
— От меня ты не получишь ни гроша, — отрезал Леннокс. — Я уже заплатил тебе все, что ты наработал, — выметайся, и больше чтоб я тебя не видел.
Вернувшись к брату, мистер Вилли Джинс пребывал в отнюдь не блестящем расположении духа.
—
Вилли назвал место, куда вело много маршрутов, а найти дорогу было легко; его старший брат, привычный к эмоциональным вспышкам младшего, отправился не по указанному адресу, а туда, куда они собирались с самого начала — в Эпсом. На въезде в Гайд-парк полицейский предостерегающе поднял было руку, завидев автомобиль-развалюху, но «форд» мистера Джинса подходил под определение «личная машина» согласно действующему законодательству, и братьям было позволено присоединиться к сверкающей череде машин, медленно въезжавших в парк.
Сама судьба заставила «форд» заглохнуть в десятке шагов от места, где сидели хмурые возлюбленные.
— Что за странное авто, — сказала девушка, — и разве это не тот человек, которого мы давеча видели, — ну тот, который следит за лошадьми?
— Да, он самый, — угрюмо подтвердил Джек, и вдруг вскинулся: интересно, он в курсе?
Он поднялся и подошел к шпиону; завидев Тревора, мрачный Вилли приподнял кепку.
— Добрый вечер, мистер Тревор.
— Куда вы направляетесь? — осведомился Джек.
— В Эпсом, посмотреть дерби. Большая часть лошадей уже там, кроме, — сморщился он, — кроме Ямыня.
— А его там почему нет? — спросил Джек, холодея; враждебность, с которой Джине отзывался о фаворите, наводила на худшие подозрения.
— Да потому что он не бежит сегодня, вот почему, — зло бросил он.
— Не бежит? То есть как это? — медленно переспросил Джек.
— Он охромел, — сказал человечек. — Надеюсь, вы на него не ставили?
Джек механически кивнул.
— Пойдемте со мной, — убитым голосом сказал Тревор. — Марджори, у меня скверные новости, — с тяжелым вздохом выговорил он. — Джинс говорит, что Ямынь захромал.
— Все так, — кивнул шпион, — хром, как старый Джанкет. Это другой конь мистера Греймана. Вы наверняка помните, сэр: ну тот, который все время выигрывал кентер, а потом сбивал ноги на последней сотне ярдов.
— Я о лошадях мало знаю, — сказал Джек. — Расскажите мне о Ямыне. Давно он захромал?
— Да вот уже три дня как, — ответил человечек. — Я за ним неделю наблюдал. Он надорвался в конце галопа.
— Но знает ли мистер Грейман?
— Мистер Грейман? — фыркнул наблюдатель. — Еще бы ему не знать. Своему племяннику Ленноксу Мэйну он вот говорить не захотел, зато сказал я — и даже спасибо за это не получил.
— Когда вы сказали ему? — спросил Джек, стремительно бледнея.
— Так Леннокс Мэйн знал!
Джек был потрясен до глубины души.
— Этого просто не может быть! — Он покачал головой. — Леннокс бы никогда…
— Леннокс Мэйн и родную тетю бы продал, — презрительно скривился Вилли.
— Так это Леннокс убедил тебя поставить на эту лошадь? — спросила девушка.
Джек кивнул.
— Вы уверены, что Ямынь охромел?
— Клянусь. Я знаю Ямыня как свои пять пальцев, — решительно кивнул человечек. — Это единственная лошадь с четырьмя белыми чулками в конюшнях Болдока…