Белые флаги
Шрифт:
– Чего же тебе еще надо?
– Единственная моя надежда - Акакий Харабадзе.
– Пострадавший Харабадзе благодаря тебе и твоему дружку сейчас в тяжелом состоянии. У него сотрясение мозга.
– Подождем!
– Долго же тебе придется ждать, Накашидзе! Кроме того, показания Харабадзе для меня не имеют решающего значения. Меня интересует другое: кто из вас двоих убийца - ты или Амилахвари? Впрочем, и это не столь важно. На суде вы сами договоритесь между собой. Но вы - трусы,
– Я ни на кого ничего не сваливаю! Бутылку бросил Харабадзе!
– Как тебе не стыдно, Накашидзе! Подумай, что ты говоришь: Харабадзе подошел к вашему столу, взял бутылку и швырнул ее в своего товарища?
– Да.
– Разве не проще было ему схватить бутылку со своего же стола?
– Проще.
– Зачем же ты упрямишься?
– Но ведь мог он поступить так, как говорю я?
– Нет, не мог!
– Почему? Почему не мог? Допросите его!
– Накашидзе, твое запирательство - тоже преступление!
– Преступление - держать невиновного под арестом!
– Невиновного?
– Допросите Харабадзе!
– Хорошо. Допросим. И он скажет - убили Накашидзе и Амилахвари. Что тогда?
– Если он порядочный человек, не скажет!
– Допустим, сказал. Что тогда?
– Тогда... тогда...
– я запнулся.
Действительно, что же будет тогда? Ведь тогда мы погибли - я и Ростом!
– А если он вообще ничего не вспомнит?
Господи, ведь возможно и такое!
– А если он умрет?
Что? Что он сказал? Умрет Харабадзе?! Нет, этого не может быть! Он не имеет права умирать! Еще чего! Погубил нас, а теперь умереть? Это проще простого - умереть! Нет, он должен жить! Смерть Харабадзе - это смерть моя, Ростома, наших матерей!
– Нет, уважаемый следователь! Харабадзе не имеет права умирать! крикнул я, вскакивая со стула.
– Мда-а-а... Подобного тебе нахала я еще не встречал, Накашидзе!.. Ладно, подпиши заключение, и кончим базар!.. Тем более что Амилахвари сознался во всем.
– Ложь! Я не верю ни одному вашему слову! Дайте мне очную ставку с Амилахвари!
– А как насчет "боржома" с похмелья?
– Издеваетесь?
– Накашидзе, пойми же: все улики против тебя! Назови хоть одного человека, свидетельствовавшего в твою пользу, и я сегодня же освобожу тебя!
– Я, я сам этот человек!
– Ты?!
– Да, я!
– Как я могу поверить тебе, тебе, который не верит ни одному моему слову?
– Поверьте моему честному слову! Других доказательств у меня нет!
– Честное слово...
– повторил следователь, - правосудие не может основываться на честном слове... Нет, брат, на честное слово
– Значит, нет на свете ни чести, ни совести, ни доверия?!
– Подобные понятия Уголовным кодексом не предусмотрены.
– Но есть же и другой - моральный кодекс?!
– Накашидзе, Уголовный кодекс составляли люди высокой морали и нравственности!
– Дайте мне встретиться с Амилахвари!
– Нет!
– С матерью!
– Не имею права. Следствие еще не закончено.
– В таком случае больше не вызывайте меня! Я не стану вам отвечать!
– Воля твоя...
– Следователь нажал кнопку звонка.
– Отведи его!
– приказал он вошедшему надзирателю.
– А ты, Накашидзе, сопляк! Будь у меня право, я набил бы тебе морду!
– Что поделаешь, уважаемый следователь, мы оба терпим бесправие, иначе я тоже с удовольствием набил бы морду вам!
– ответил я и вышел.
"КАРТЛИС ЦХОВРЕБА"*
Гигла Мошиашвиди (нижние нары, второй ряд) - скромный, тихий парень лет двадцати пяти. До ареста он работал в Гагре продавцом обувного магазина. Попался Гигла на продаже по спекулятивным ценам бесфактурных лаковых туфель.
_______________
* "К а р т л и с Ц х о в р е б а" ("Житие Грузии") - свод
грузинских летописей, начавших складываться с XII в. Важнейший
источник по истории древней и средневековой Грузии.
Гигла добряк. Полученные из дому посылки он делит между всеми поровну, сам же не дотрагивается ни до чего чужого, особенно до мяса.
Дни напролет сидит он себе тихо-смирно и мурлычет одну и ту же глупую песенку:
Люблю я лавки Сабуртало
Братьев-евреев там ведь полно.
Что вы желаете - драп? Коверкот?
Цена ему двести - берем пятьсот!..
Товар продается - деньги плывут.
Бедного еврея в тюрьму ведут...
Люблю я лавки Сабуртало
Братьев-евреев там ведь полно...
– Люди, вы видели второго такого беззаботного человека?
– вопрошает со своей галерки Шошиа.
– Сидит и поет, сидит и поет!
– А о чем мне заботиться, дорогой мой Шошиа?
– спокойно отвечает Гигла.
– Не сегодня, так завтра я выйду отсюда.
– Жди! Кабы выпускали таких, как ты, я давно был бы дома!
– Мне нельзя быть в тюрьме. Вот увидишь, не сегодня, так завтра меня позовут: "Мошиашвили, с вещами!"
– Это почему же тебе нельзя быть в тюрьме? Депутат ты, что ли?
– Да, депутат!
– смеется Гигла.
– Чего же ты скрывал, болван! Собирай вещи и уходи!..
– Уйду, Шошиа, уйду! Дай только людям время повернуться!