Белые горы (Триподы - 1)
Шрифт:
На полпути к лагерю он сказал:
— Слушайте.
Они стояли неподвижно, Миллер на полуслове замолчал. Звук доносился из темнеющей голубизны. Значит, по крайней мере одна выжила. Птица, пропев несколько нот, замолкла.
6
Через пять дней после первых толчков хорошая погода кончилась. Утром небо затянули облака, и днем и вечером лил проливной дождь. Ночь провели в сырости: палатки протекали и через короткое время стали почти бесполезны для защиты от непогоды. На следующее утро поднялся ветер, и рассвет осветил влажную и жалкую сцену.
К десяти часам пришлось отказаться от попыток сделать что–нибудь с палатками; все отступили в менее открытое
Весь остаток дня и всю следующую ночь они жались друг к другу. Попытки развести костер окончились неудачей, и необходимость есть холодную пищу из консервных банок еще больше усилила общую депрессию. Помешательство мамаши Латрон не проходило; она бродила, выкрикивая в рваное темное небо то молитвы, то проклятия; впрочем, далеко она не уходила и возвращалась обратно. Вначале Ширли, потом Хильда начали плакать, плач их то сменялся всхлипываниями, то снова начинался с прежней силой. Маленькая Мэнди тоже плакала, но более тихо. Билли не плакал, но Мэтью видел, как дрожат его губы. Он пытался развеселить детей, разговаривая с ними или играя в разные игры, но, если не считать Джейн, ему никогда не удавалось общение с детьми. Это женское дело, но три женщины были хуже детей, а Ирен погрузилась в мрачную необщительность. В долгие часы тьмы спали урывками и проснулись утром такого же холодного и ветреного дня, как и предыдущий. Дождя не было, но ясно было, что он может начаться в любую минуту.
В этот день к ним присоединился Малливант. После спасения его видели, когда проходили мимо развалин его дома; он стоял у трех свежих могил. Миллер крикнул, чтобы он не был дураком и шел с ними, но Малливант молча покачал головой и отвернулся. Теперь он пришел к ним, истощенный и промокший, и хотя не сказал и двух слов, но принял пищу и, когда вечер перешел в третью шквальную ночь, дрожа, лег вместе со всеми.
К утру все окончательно замерзли и чувствовали себя несчастными; у Гарри и Мэнди появились признаки температуры, но ветер стих, и облака поредели. Наконец удалось развести костер и подогреть консервированное мясо с бобами. Больных напоили кодеином, и все принялись за работу. На этот раз работали более целеустремленно и охотно, чем сразу после землетрясения. Как будто дождь и лишения сняли последствия шока. Мэтью заметил, что и приказы Миллера теперь исполнялись охотнее. Они обратились друг к другу за помощью, но вначале ими руководило отчаяние. Теперь появилось нечто иное, может быть, надежда.
Снова принявшись за раскопки, они отыскали склад, о котором говорил Миллер. Они сплели для осла корзины и с его помощью перевозили в лагерь консервы. Много было повреждено при падении здания, но то, что осталось, вполне могло прокормить общину всю зиму и часть последующего года. Там же они нашли несколько кусков брезента в хорошем состоянии размерами восемь футов на двенадцать. С их помощью они соорудили две большие общественные палатки, одну для еды, другую для иных целей. Их возводили с большим старанием, чем первые палатки, и на новом месте, которое до какой–то степени защищало от северо–восточных ветров. Соблазнительно представить себе, думал Мэтью, что в последующие годы на этом месте появится зал советов, дворец, может быть, храм странных божеств. Впрочем, это маловероятно. Даже хотя Гернси больше
Рядом с большими поставили маленькие палатки, и установились взаимоотношения. Признание Миллера вождем проявилось в том, что Ирен не касались притязания других мужчин. Она не позволяла Миллеру никаких вольностей и спала в палатке с Хильдой, но воспринимала общее почтение как нечто должное. За Хильдой ухаживали Де Порто и Гарри, а также Энди, причем Мэтью решил, что у последнего больше всего шансов на успех. Нога у Энди еще не зажила, и Хильда проводила много времени, помогая ему. К тому же Де Порто и Гарри использовали Ширли с сексуальными целями. Де Порто не делал из этого тайны. Гарри был более скрытен, но все знали об этом. Они не ходили в палатку, которую Ширли делила теперь с мамашей Латрон и Мэнди, но уводили ее в утесы. Ширли казалась по–своему довольной.
Община развивалась и в других отношениях. Отыскались еще курятники, и вскоре набралось 15 кур и даже два петуха. Один из них оказался худым и апатичным, но другой занялся делом с большим пылом. Двух кур оставили наседками, и они сидели на яйцах. Все были этим довольны. Консервированная пища, которой они главным образом питались, рано или поздно кончится; цыплята, растущие в теплых яйцах, были залогом будущего.
Устроили праздник и с разрешения Миллера выпили пива из жестянок; отыскали несколько ящиков с пивом; часть жестянок не была повреждена, и в приступе великодушия Миллер разрешил его пить (несколько целых бутылок виски он забрал в свое распоряжение).
Среди всеобщего шума и веселья во время пира Хильда случайно взглянула в сторону и увидела незнакомца. Она удивленно вскрикнула, и все обернулись.
Вначале Мэтью решил, что это безумец, которого не видели после бури. Но незнакомец — моложе; волосы у него рыжие Очевидно, он испытал большие лишения, ему пришлось труднее, чем им. Он был болезненно худ и грязен, а одежда его висела клочьями. Ему уступили место у огня, накормили. Жадно глотая, он рассказывал.
Он оказался вовсе не с Гернси, а с Сарка. Звали его Ле Перре. После катастрофы он бродил по острову, безуспешно отыскивая других выживших. Некоторое время жил в оцепенении, вел почти растительное существование, ел, пил и спал, смутно надеясь на помощь извне. Но вчера он неожиданно понял, что этого не произойдет. Он один выжил из нескольких сотен жителей Сарка; разумно предположить, что на главном острове с гораздо большим населением выживет больше. Море ушло; ничего не мешало ему пройти 9 миль до Гернси.
Вначале он направился к маленьким островам Джету и Герм. С них в ясном полуденном свете он увидел опустошенный восточный берег Гернси; пустое место там, где раньше стояли порт Святого Петра со Святой Сэмисон. Этот масштаб разрушений, гораздо больший, чем на других островах, расстроил и удручил его. Ночь он провел на Герме и лишь поздно утром на следующий день решился преодолеть оставшиеся три мили. Добравшись до Гернси, он по склонам, покрытым разлагающимися трупами, поднялся туда, где была столица округа; откуда, потеряв всякую надежду, пошел на южное плато. И вот, думая, что он, возможно, последний оставшийся в живых человек, он услышал голоса в отдалении и, не веря своим ушам, пошел туда.
Постепенно он оттаял и превратился из жалкой карикатуры в человека. Мэтью понял, что это разговорчивый человек и ему должно было быть особенно трудно не иметь слушателей. Как и у других, чувство перспективы у него не соответствовало действительности. Он занимался извозом и постоянно возвращался к тому, что недавно купил новую пролетку, а сезон, похоже, будет совсем не туристический.
— А как же зима? — спрашивал он. Зима — сезон отдыха, в это время жители Сарка проживают нажитое за лето. — Что мы будем делать зимой?