Белые горы (Триподы - 1)
Шрифт:
Хозяин несколько раз в день принимал ванну, кроме того, он ежедневно уходил в сад–бассейн и много времени проводил в бассейне комнаты с окном: все хозяева погружались в воду, как только получали возможность. Его ванна находилась в соседнем со спальней помещении. В нее вели ступени, а сама ванна представляла собой яму, в которую хозяин полностью погружался. Вода в ванне была особенно горячей: кипящая, она поднималась со дна. Я должен был добавлять в нее порошок и масла для цвета и запаха, а также приносить необычные устройства, похожие на щетку. С их–то помощью хозяин растирал свое тело.
Постель
Кроме этих и им подобных обязанностей, я выполнял и другие функции — функцию общения. Если не считать совместных посещений охоты шаров и других развлечений, хозяева вели необыкновенно одинокую жизнь. Они навещали друг друга, но не часто, а большую часть времени проводили дома в одиночестве. Я заметил, что даже в садах–бассейнах они много не разговаривают друг с другом. Но я подозреваю, что моему хозяину одиночество давалось труднее, чем остальным. Раб–человек был для него не просто исполнителем работ по дому, не просто знаком принадлежности к определенному рангу, он был и существом, которое могло слушать. В моей родной деревне у старой миссис Эш было шесть кисок, и большую часть дня она разговаривала то с одной, то с другой из них. Я был кошкой своего хозяина.
Но кошкой, которая умела говорить. Хозяин не только говорил со мной о вещах, имевших отношение к нему (я редко понимал смысл его слов и так и не разобрался, какую же работу он выполнял), но он и расспрашивал меня. Ему любопытно было узнать о моей жизни до победы на играх и прибытия в город. Вначале я решил, что он что–то подозревает, но быстро убедился, что интерес его невинен. И я рассказал ему, что я сын мелкого фермера в Тироле. Я рассказывал, как пас коров на высокогорных лугах с раннего утра и до вечера, когда наступало время доения. Я изобрел братьев и сестер, двоюродных братьев, дядюшек и тетушек, изобрел целый образ жизни, который, по–видимому, очень его заинтересовал. Когда у меня не было обязанностей, я лежал в постели и выдумывал, что еще рассказать ему. Так проходило время.
Вернее, так оно проходило, пока я не понял, как мало сделал сравнительно с Фрицем. Но когда я при нашей следующей встрече в общем помещении сказал об этом Фрицу, он со мной не согласился. Он сказал:
— Тебе повезло с хозяином. Я и понятия не имел, что хозяева разговаривают с рабами, кроме отдачи приказов. Мой, во всяком случае, этого не делает. Сегодня утром он снова побил меня, но молча. Может, ты больше узнаешь от него, чем бродя по городу.
— Если я начну задавать вопросы, он заподозрит меня. Люди в шапках не касаются чудес хозяев.
— Не нужно вопросов. Ты можешь направлять его. Ты говоришь, он не только расспрашивает, но и рассказывает о своей жизни?
— Иногда. Но его слова не имеют смысла. Он использует слова своего языка, когда говорит о своей работе, потому что в человеческом языке нет слов для соответствующих понятий. Несколько дней
— Если будешь продолжать слушать, то со временем сможешь понять.
— Не вижу, каким образом.
— Ты должен быть настойчив, Уилл. Побуждай его к разговорам. Он использует газовые пузыри?
Это маленькие резиновые шарики, которые приставлялись к коже хозяина возле носового отверстия. Когда хозяин нажимал на такой шарик щупальцем, из него поднимался красновато–коричневый туман и медленно окружал голову хозяина.
Я проговорил:
— Один или два раза, когда сидел в бассейне комнаты с окном.
— Похоже, они действуют на хозяев, как крепкие напитки на людей. Мой бьет меня сильнее после того, как нанюхался газовых пузырей. Может, твой будет разговорчивее. Принеси ему, когда он будет в бассейне.
— Сомневаюсь, подействует ли.
— Попробуй.
Фриц выглядел больным и истощенным. Рубцы на его спине кровоточили. Я сказал:
— Завтра же попробую.
Я принес их, но хозяин отослал меня. Он спросил меня, сколько телят бывает у коровы, а потом сказал, что пушлу струл–гупали. Я немногого добился.
Глава 8. ПИРАМИДА КРАСОТЫ
Когда я уже отчаялся получить полезную информацию от своего хозяина, он сам решил за меня эту проблему. Его работа, чем бы она ни была, происходила примерно в полнолуние в полумиле от того места, где он жил. Я отвозил его туда в экипаже и оставался в общем помещении, пока он не освобождался. Это продолжалось около двух периодов (примерно пять человеческих часов), и я использовал это время, как и другие рабы, чтобы отдохнуть и если возможно, то поспать. В городе быстро привыкаешь максимально беречь энергию. В общих помещениях стояли диванчики. Они были жесткие и на всех их обычно не хватало, но это была исключительная роскошь, и я был благодарен и за нее.
В этот раз я был настолько счастлив, что мне достался диванчик, и я лежал на нем и дремал, когда меня затрясли. Я сонно спросил, в чем дело. Мне сказали, что на доске горит мой номер, меня вызывает хозяин. Первой моей мыслью было, что кто–то хитрит, пытаясь занять мой диванчик. Будивший меня раб сам хочет занять его. Я так и сказал ему. Но он настаивал, что говорит правду. Наконец я встал и увидел, что так оно и есть.
Готовясь надеть маску, я сказал:
— Не понимаю, почему хозяин вызывает меня. Сейчас только три–девять. Должно быть, ошибка.
Раб уже занял мое место и разлегся. Он заметил:
— Может, это болезнь.
— Какая болезнь?
— Время от времени она случается с хозяевами. Два или три дня, а то и больше, они остаются дома. Чаще это случается с такими, как твой хозяин, у которых коричневая кожа.
Я вспомнил, что утром мне показалось, что у хозяина кожа темнее обычного. Когда я вышел из общей комнаты и, как полагалось, низко поклонился, я увидел, что теперь она много темнее. Щупальца хозяина слегка дрожали. Он велел мне ехать домой, и я повиновался.