БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Шрифт:
Алехин, оказывается, впервые посетил «Кабанью».
– Интересное место, не правда ли?
– обратился он к Капабланке.
– Я очень люблю этот ресторан, - ответил чемпион мира.
– Правда, некоторые говорят, - посмотрел он на Кончиту, - что во время шахматного матча часто сюда ходить нельзя.
– Почему?
– Слишком острые и вкусные блюда требуют вина, а шахматистам вино и женщины во время турниров категорически запрещены.
– Да, да, конечно. Вы знаете, один мой знакомый дирижер назвал этот ресторан консерваторией для быков!
– смеясь, спросила Кончита. При этом она указала на стены, где висели фотографии огромных баранов, когда-то бравших первые призы на выставках, и быков-рекордсменов.
– Я скорее назвал бы «Кабанью» не консерваторией, а крематорием для быков, - отозвался Капабланка.
– Это больше похоже на правду.
У входа в ресторан была выставлена напоказ огромная зажаренная туша барана: сразу же за дверью по обеим сторонам горели два гигантских очага. Отсюда на улицу до прохожих доносился звук шипящего мяса и острый запах приготовленной пищи. Целые туши баранов, огромные куски говядины, несчетное количество дичи, различных сортов колбас - все это жарилось здесь же, на глазах, распаляя аппетит, завлекая даже тех, кто и не собирался сюда заходить.
Стены ресторана были отделаны в темные цвета. Темные абажуры и бра создавали в залах «Кабаньи» умиротворяющий полумрак, в котором мысли посетителя должны сосредоточиваться только на еде. Может быть, опять-таки для того, чтобы разжечь аппетит, на бесчисленных полках в оплетенных соломой бутылках стояли лучшие аргентинские и чилийские вина.
– А у них тоже соревнование!
– воскликнула вдруг Кончита, показывая на фотографии быков.
– Среди них тоже, наверное, есть чемпион мира. Может быть, вот этот?
– показала она на короткорогого волосатого гиганта с маленькими злыми глазками.
– Смотрите, какой красавец!
Алехин и Диллетайн промолчали, пропустив мимо ушей сомнительную остроту своей соседки. Что поделаешь - актриса! Но Капабланка обиделся.
– Я всегда считал, что у вас хороший вкус, - хмуро ответил он.
В ресторан вбежал голосистый назойливый мальчишка-газетчик. Он скорее насильно всучил, чем продал, свой товар. Некоторое время за столом длилось молчание - все были заняты разглядыванием газет и журналов. Вдруг тишина прервалась раскатистым смехом Кончиты.
– Ой, как хорошо! Просто прелесть!
– заливалась она.
– Смотрите, какие вы смешные!
На карикатуре были изображены Алехин и Капабланка за шахматным столиком. Талантливый художник верно схватил черты, удачно подчеркнув характерные особенности их лиц. У обоих противников были длинные черные бороды, спускавшиеся куда-то под стол. Надпись гласила: «Такими будут Алехин и Капабланка в конце матча».
– Острят насчет ничьих, - объяснил Диллетайн.
– Художник показывал мне эту карикатуру, он рисовал в клубе…
– А знаете, дон Хосе, с бородой вы мне больше нравитесь!
– воскликнула Кончита.
– Рад слышать, дорогая. Сегодня же куплю средство для ращения волос.
– Но почему они вам нарисовали
– взялась актриса за Алехина.
– Вы же блондин, вам больше подойдет небольшая русая бородка.
– Вам виднее, сеньорита, - отшутился Алехин.
– Это по вашей части - находить грим и подбирать, кому какую носить бороду.
«И рога тоже», - хотел добавить Диллетайн, но вовремя сдержался.
– А ведь действительно вы будете делать ничьи до самой старости, - уверенно заявила Кончита.
– Сколько вы уже их сделали?
– Пока немного, - ответил за партнеров Диллетайн.
– Четырнадцать.
При этом он подумал, что ей-то, Кончите, неплохо бы помнить счет в самом важном сражении Капабланки.
– После двенадцатой партии было восемь рядовых ничьих, - сообщил секундант Алехина.
– Ну, вот видите, как много! И правда, у вас скоро отрастут бороды.
– Вот почему я и предложил доктору Алехину прервать матч, считать его ничейным. Через год можно сыграть новый, - безразличным тоном, обращаясь только к Кончите, произнес Капабланка.
Свою самую заветную мысль он высказал вскользь, между прочим, будто она его ничуть не интересовала. Чемпион мира еще ни разу не предлагал Алехину прекратить матч, но говорил так, чтобы облечь важное предложение в ничего не значащую шутку.
Однако Кончита поняла напускную легкость тона Капабланки. Два рядовых поражения подорвали веру чемпиона в свои силы, и он не раз уже говорил Кончите, что, по-видимому, ему не удастся спастись. Хосе Рауль стал задумчив, в последние дни часто грустил. Несмотря на предсказания Кончиты, он перестал верить в благополучный исход матча и даже послал телеграмму своему другу - президенту манхэттенского шахматного клуба Финну с просьбой организовать через два года матч-реванш с Алехиным.
Кончита решила поддержать Капабланку.
– Эти бесполезные ничьи только вас изнуряют, - тоном жалеющей матери произнесла она.
– Бедный дон Хосе, он даже заснул во время шестнадцатой партии.
– Спать-то спал, да все видел!
– засмеялся Алехин.
– Как проснулся, так сразу разменял все фигуры.
С минуту за столом царило молчание.
Кончита решила еще раз вернуться к щекотливому вопросу.
– И такой закатим праздник, на весь Буэнос- Айрес. Весь театр «Батаклан» будет танцевать на банкете.
– Ради этого я согласен сделать все что угодно, - отшутился Алехин.
– Я тоже не возражаю, - присоединился чемпион мира.
– Прервать, конечно, можно, - продолжал Алехин, решив выяснить намерения своего противника.
– А когда играть снова?
– Через год можно встретиться вновь, - предложил Капабланка.
– Только на этот раз нужно подумать о ничьих. Может быть, проще ограничить число партий в матче?
– Я думаю, лучше доиграть до конца этот матч, - немного подумав, произнес Алехин.
– Боюсь, мы с вами не скоро договоримся, и у нас действительно вырастут бороды, пока мы еще раз встретимся. Пусть уж они вырастают от ничьих!