Белые камни
Шрифт:
— Ну, Сеня! Вы превзошли самого себя! — И, вытянувшись на цыпочках, Магда поцеловала Семена в щеку.
На шум в прихожей пришел из своей комнаты Алешка. За год он заметно подрос и показался Семену почти юношей.
— Держи! — сказал ему Семен, вручая набор фломастеров.
— Вот за это спасибо! — поблагодарил Алешка и резко сжал тонкую руку Семена.
— Сила! — сказал гость. — Однако соловья баснями не кормят. Тем более в воздухе так и витают ароматы стряпни.
На столе в кухне действительно стояли тарелки и блюдо, накрытое полотенцем. От плиты, где тушилось мясо, доносились запахи лука и лаврового листа.
— Вот это прием! — потирая руки, сказал Семен. — Вновь чувствую себя как в далеком детстве.
После ужина Семен с Александром пошли в его крошечный кабинет. Магда попросила дать ей возможность подготовиться к предстоящим урокам. Вскоре она зашла на минуту и спросила, привез ли Семен лекарство для Владислава. Семен объяснил, что такого лекарства не существует в природе, но ему удалось раздобыть две книжки, одну гомеопатическую, другую — написанную академиком Бородиным, которые раздвигают горизонты борьбы с болезнью, коснувшейся Владислава. Магда взяла обе книжки, поблагодарила и ушла.
— Зря вы привезли ей эти книги, — сказал Александр.
— Почему зря?
— Видите ли, то, что происходит с Владиславом, настолько не вяжется с его могучими природными данными и со всем их родом долгожителей, что, по моему, Магда стала задумываться: а не рок ли навис над их судьбами, в том числе и над ее? В позапрошлом году умерла мать, сейчас заболел брат, у отца тоже почтенный возраст…
— Возраст есть возраст, — перебил Семен. — Да и мать умерла, насколько мне помнится, от инфаркта. У меня тоже порок сердца, ну и что?
— Все равно, Сеня, когда смерть касается родных и близких, это не все воспринимают так спокойно, как вы.
— Почему вы решили, что я воспринимаю спокойно? У меня еще большие планы на жизнь и любовь.
— Дай бог! Вашему жизнелюбию можно удивляться.
— Пусть удивляются мои дамы! Я вам не рассказывал о певице из оперы? О! Это мечта! Таких женщин я не встречал за всю жизнь. Нет, это надо видеть. Впрочем, такая возможность у вас имеется — стоит только включить телевизор. Но я-то, я! Впервые втюрился, как мальчишка. Вы представляете, когда она приходит ко мне, я расписываю кафель в ванной пальмами и прочей экзотикой, наполняю ее голубой водой, затем французской пеной… Моя юная красавица погружается в ванну, как ребенок! Не в этом ли смысл всей нашей жизни? По-моему, секс в ней занимает не последнее место!
— Но и не первое!
— Не спорьте, жизнь есть жизнь! Стремление ее продлить заложено самой природой.
— Продлить, — устало сказал Александр, — но в лучшем варианте. Придет время — каждый будет работать в полную меру своих способностей, получая от жизни все, что по-настоящему достойно человека.
— Вас с вашими лозунгами не переспоришь. Я хочу жить сейчас. Мне некогда ждать.
Магда долго сидела в кресле у торшера. Рядом, на тумбочке, лежало уже немало страниц, заполненных схемами и цифрами. И чем спокойнее становилось на душе — теперь уж она наверняка успеет подготовиться к занятиям, — тем острее проступала тревога за Владислава. Магда положила на тумбочку последнюю страницу и позвонила Валерии. Та ответила сразу и сообщила, что Владислав чувствует себя лучше; сейчас он спит.
Магда пронумеровала страницы, положила их в папку и взяла книги, привезенные Семеном. Глаза быстро побежали по тексту. Вскоре она нашла описание признаков состояния больного, сходных с теперешним положением Владислава. Вчитываясь все пристальнее, Магда уловила не высказанные прямо предположения о том, что болезнь успешно лечится существующими в природе травами и кореньями, если их взять в определенном сочетании. Сразу
В тот момент, когда Магда открыла вторую книгу, в комнату заглянул Александр. Он спросил, не скучает ли Магда и не возникло ли у нее желания присоединиться к ним с Семеном. Магда ответила, что закончила все необходимые дела, и обещала прийти к ним через несколько минут.
Маятник старинных настенных часов, которые мерно отсчитывали ход времени, остановился. Магда уловила, как внезапно наступила абсолютная тишина; поднялась с кресла, завела до отказа пружину и пустила часы. Затем стала перелистывать книжку, написанную Бородиным. Пропустив главы, связанные с вопросами профилактики заболевания, а затем — с многочисленными примерами успешного лечения болезни, Магда задержала внимание на ответах академика на так называемые, как он определил, типичные вопросы читателей. Нет, эта болезнь не заразна, отвечал академик Бородин и подтверждал свое заключение многочисленными примерами, когда санитарки, сестры или врачи, десятки лет проработавшие в клинике, оставались здоровыми до самого ухода на пенсию. Другое дело, утверждал академик, если мать, не болея сама, несет в себе инерцию несопротивляемости болезни, отсутствие своего рода иммунитета. Тогда это может неблагоприятно сказаться и на ее детях.
Магда закрыла книжку, положила ее на стопку других и пошла в комнату Александра.
Семен заливался соловьем, рассказывая о народном артисте Ликанове.
— Вот я говорю, Магда, что известный вам Ликанов прознал, как я копирую его в домах, где мне приходится бывать. Прихожу к нему однажды пообедать, причем Марина Митрофановна сказала, что самого Ликанова в это время дома не будет, а он — на тебе — собственной персоной встречает меня. «Ну, — говорит Ликанов, своим нижайшим басом, — покажите, Сеня, как вы изображаете меня!» Я ему отвечаю: «Что я — артист?» — «В других домах он — артист, а здесь не артист!» Выручила меня Марина Митрофановна. «Ну что ты мучаешь Сеню? — сказала она. — Он пришел обедать, а не разыгрывать спектакль». Теперь, к сожалению, Ликанова нет, как и многих друзей отца. Но они успели сказать свое слово…
— Вот скажите и вы, — посоветовал Александр. — У вас для этого есть все.
— Если откровенно — поздно, — ответил Семен. — И я, собственно, не жалею. Каташинские просто так не умрут. Они оставят свой след.
— В наших воспоминаниях? — спросил Александр.
— Не воображайте, что вы — мамонт! Мой отец — все-таки большой художник. А у меня вслед за общепризнанным женским портретом появятся и другие!
— Одни мы, — сказала с улыбкой Магда, — канем безвестно. А впрочем, чем мы лучше других?..
Леонидов все-таки влез в судебные разбирательства. Иначе он поступить не мог. В результате заседания в первой инстанции суда Ирину оставили за ним. Правда, до этого он получил строгое партийное взыскание, а далеко не дружеские усилия Горшковича отрицательно сказались на творческих делах. Съемки телевизионного фильма были внезапно прекращены. Закрепленные за фильмом режиссер и операторы вначале уехали в многодневную командировку, затем занялись монтажом отснятых лент. Всем было не до Леонидова. Он это понял и перестал звонить в редакцию: решил, что в чем в чем, а в чувстве собственного достоинства недостатка не испытывает. И как ни отрицал ранее Леонидов смысл поговорки: «Что бы ни делалось, все к лучшему», — на этот раз он настроил себя именно таким образом. Теперь он мог ни на что не отвлекаться, а сидеть и продолжить свой роман. Леонидов перечитал все написанное ранее и очень был рад тому, что на страницах рукописи все более четко проступал милый ему образ Магды…