Белые камни
Шрифт:
— Я не вижу «трех сестер», — раздумчиво проговорил Леонидов. — По-моему, они были где-то здесь…
«И тополя Владислава не видно», — в свою очередь подумала Магда. Как бы угадывая ее озабоченность и одновременно отвечая Леонидову, Плетнев объяснил:
— Тихая вода берега подмывает. «Сестры» рухнули прошлой осенью, а там еще был тополь. Его расщепила молния и сожгла.
— Ка-ак? — удивилась Магда, повернув лицо к Плетневу и уставив на него широко раскрытые глаза.
— Обыкновенно, в грозу может случиться и не такое.
— Очень жаль, мы его называли «тополь
— Всему бывает свой конец, — спокойно произнес Плетнев. — Жизнь не бесконечна. Между прочим, мы ведь тоже не вылечиваем навсегда…
— Не понимаю.
— Очень просто. Мы, врачи, вылечиваем лишь на какой-то промежуток времени, так что, хочешь не хочешь, а мементо мори. [1]
— Между прочим, — заметил Леонидов, — никто другой с такой откровенной циничностью не напоминает нам о бренности земного, как хирурги и патологоанатомы.
1
Помни о смерти (лат.).
— Наверное, они больше других реалисты, только и всего, — невозмутимо ответил Плетнев и, умолкнув надолго, повел катер к заливу.
На створах вспыхнули огни. Берега погрузились во мрак. С реки потянуло ледяным холодом.
Перейдя на самый тихий ход, Плетнев приблизился к мосткам и заглушил мотор. Нос катера ткнулся в понтон. Плетнев ловко переметнул через борт длинные худые ноги и в то же мгновение оказался на мостках. Примотав цепь, он обратился к Магде:
— Вы поставите ваш катер здесь или пойдете к себе?
— К себе, но я хотела бы все-таки знать: есть у вас желание помочь мне, или чужие беды вам совершенно безразличны?
— По-моему, я только тем и занимаюсь, что вожусь с чужими бедами. Притом о моем желании на этот счет никогда никто не спрашивает.
— Я должна спасти брата!
— Но чем я могу помочь?
— А бальзам?
— Какой бальзам?
— Мне сказали, африканский.
— Ах, африканский!..
— Слушайте, Аркадий Анатольевич, вам не надоела игра в словеса? — спросил Леонидов. — Дайте ей этот бальзам, черт побери, будьте рыцарем!
— Евгений Семенович, вы бы не смешили меня.
— Вы хотите сказать, что у вас нет бальзама?
— Откуда он мог бы у меня быть?
— А ваш брат?
— Что брат?
— Мне говорили, он живет в Африке и строит там какой-то завод.
— Но не настаивает бальзам. Это во-первых, а во-вторых, я уже говорил, что в подобной ситуации, если она именно такая, надо поднимать руки вверх.
— Никогда! — воскликнула Магда. — Прощайте! Очень сожалею, что обратилась к вам!
Она быстро простучала каблучками по мосткам, пригнулась на носу своей лодки, громыхнула цепью и рванула шнур пуска. Лодка тотчас отошла от берега и вскоре, поглощенная ночной мглой, скрылась из виду.
— Я так и не понял, по какой причине вы с ней не поладили, но получился явно нежелательный финал. Вы не находите, Аркадий Анатольевич? — Леонидов закурил сигарету и шагнул на мостки, где словно бы слышнее звучал гул
— Вы же все слышали, Евгений Семенович. Весь разговор проходил при вас.
— Положим, не весь. Я, например, так и не уяснил, какой диагноз у ее брата.
— Диагноз? Нетрудно догадаться… Летальный исход. Однако что говорить об этом? Не он первый, не он последний. Так было и так будет.
— Ну-ну, милейший Аркадий Анатольевич, нельзя же поднимать руки вверх вперед на несколько веков!
— Не волнуйтесь: победят эту болезнь — появятся не менее страшные другие. А бальзам останется все тем же. Вон он — по лесам, по лугам, собирай, складывай в корзинку, суши и выдавай за бальзам, хоть за африканский. И работать не надо…
— Я не знаю, бальзам или какое-либо иное снадобье, но что-то действительно должно прийти на помощь людям. И Магда права в своем нежелании склонить голову перед обстоятельствами. Какими бы они ни были!
— Возможно, возможно. Я не собираюсь ее переубеждать, — согласился Плетнев. — Вас — тоже.
Леонидов докурил сигарету, поднял свои большие, тяжелые руки, потянулся.
— Давайте-ка, — сказал он, — поспим несколько часиков. Завтра хотелось бы встать пораньше. Хорошо бы с первыми петухами, нет, лучше со вторыми. Первые вот-вот запоют.
— Не рассчитывайте, не запоют. Во всем заливе нет ни одного петуха. Да и не пойму, куда вы так спешите. Вы же приехали отдыхать?
— Во-первых, я хочу повидать свою Ирину, во-вторых, вам надо подняться еще раньше меня.
— Это почему же?
— Я думаю, вы все же каким-то образом поможете Магде. Может быть, съездите куда-нибудь — где у вас тут живут старики-знатоки. Вы бы знали, какой чудесный парень этот Владислав! Я чувствую, что вы и в самом деле располагаете каким-то секретом.
— Так вы договоритесь до того, что я буду выглядеть шарлатаном. Однако… придется действительно наведаться кой-куда.
Проснулся Леонидов рано, едва начал заниматься рассвет. Он услышал треск мотора и понял: это отправился в поездку Плетнев. По крайней мере, в комнате его не оказалось. Очевидно, он вел себя очень деликатно, старался не шуметь, чтобы не разбудить своего гостя. Леонидов тоже решил встать, сходить к Магде и предупредить ее о том, что Плетнев все-таки поехал за бальзамом или как его там лучше назвать. Кто скажет, а вдруг этот настой явится тем самым спасительным средством, которое поможет Владиславу? Панацеи нет, так говорят, однако и сейчас все помнят Гиппократов призыв — лечить не болезнь, а больного.
Леонидов подошел к даче с красной крышей в тот момент, когда Магда запирала ключом дверь. Аккуратный зеленый рюкзачок она подхватила одной рукой, лихо закинув его за спину.
— Вы уже собрались? — спросил Леонидов. — Собственно, это во-вторых, во-первых, — примите мое «Здравствуйте!»
Магда бодро ответила на приветствие, сказала, что торопится домой, и предложила Леонидову поехать вместе с ней.
— А как же бальзам? Ну, то есть травы, которые вы хотели заполучить? Плетнев ведь все-таки поехал к каким-то старикам, проснулась совесть…