Белые лодьи
Шрифт:
Завороженный необыкновенным зрелищем, Дубыня, кажется, пропустил эти слова друга мимо ушей.
Когда заканчивался крестный ход, сын Аристеи поднял глаза и увидел Доброслава.
— Мама! Мама! Колдун! — громко закричал он.
— Колдун… Колдун… — прошелестело среди толпы, и многие закрестились.
Мальчик освободился от матери, подбежал к Доброславу и уселся ему на вытянутые руки. Клуд поднял его и поднес к своему лицу.
— Ну, здравствуй, малыш.
— Колдун… Колдун… — не унималась толпа.
Аристея обомлела, потом горячо зашептала что-то митрополиту,
— У-у, как ты напугал всех своим восклицанием, — корила потом Аристея сына, — надо же было тебе закричать: «Колдун!» Дурачок… Разве этот дядя колдун? А, малыш?..
— Мама, но ведь его так все зовут…
— Неправильно зовут, — с улыбкой сказала Аристея. — Его надо звать Доброслав… Понял меня?
— Понял, мама… Доброслав, а где Бук?.. Помнишь, ты говорил, что у Буки будет сын и ты покатаешь меня на нем…
— Помню… И выполню свое обещание. А Бук сейчас во дворе хозяина таверны «Небесная синева», где мы остановились, — сказал скорее не для мальчика, а для мамы. — Не могли же мы взять его с собой на крестный ход…
— А мы живем на подворье у митрополита. Приехали причащаться и кое-что купить.
— Аристея, мне нужно поговорить с тобой, — перепоручая мальчика Дубыне, сказал Клуд. — Это очень серьезно.
— Я же для тебя Настя, Доброслав. Или забыл?
— Нет, не забыл, — смутился Клуд.
— Поговорить… А как? Вон идет ко мне служанка. Ее нанимал муж, и она шпионит за мной. Приходи завтра утром на подворье.
— Но меня там все знают…
— Тогда я отошлю служанку с сыном куда-нибудь и смогу с тобой встретиться. Где?
— Я пришлю за тобой Дубыню.
— Это того, который чуть не убил оглоблей нашего Аристарха? — Аристея с улыбкой взглянула на друга Доброслава, который беззаботно играл с ее сыном. — Хорошо, я буду ждать его сразу после заутрени…
На другой день Дубыня привел в таверну «Небесная синева» закутанную в паллий с ног до головы Аристею. Узнав о том, куда они должны пойти, она даже не стала размышлять, удобно ли это для замужней женщины или нет… Не страх владел ею, не любопытство, а нечто значительное: во-первых, вера в честность и добропорядочность Клуда, во-вторых, желание оказать помощь, потому что Дубыня сказал, что они нуждаются в ней, и в-третьих… Аристея очень хотела увидеть Доброслава, посмотреть ему в глаза и обрести от его близости чувство простоты и покоя… Вся эта суета сует, особенно в последнее время: собирание дани ее мужем, крики и слезы наивных поселянок, взывающих к милосердию, убийства, трупы, разговоры о распутстве византийской и херсонесской знати, ежедневные выстаивания на молитвах в душных, источающих запах ладана и сальных свечей нефах базилик…
Да, покоя!
Поэтому она согласилась сразу пойти в таверну к Доброславу и в этом не нашла для себя ничего постыдного.
Пройдя в комнату, она сняла с себя паллий, открыла лицо, не опасаясь, что кто-то увидит ее с улицы. Надо заметить, что окна жилых домов, а также гостиниц и таверн в городах Византии
— Доброго тебе здоровья, Доброслав, — сказала Аристея и с улыбкой взглянула на Клуда. Он выглядел великолепно, как и вчера. Правда, на груди его не было сегодня серебряной цепи, она висела на стене рядом со священным жезлом Родослава. Аристея обратила внимание на этот жезл, подошла и стала рассматривать. Он был сделан из орехового дерева, гладко отполированного язычниками: после поклонения божественному идолу они обязательно гладили этот жезл обеими руками и терлись лбом и щекою. Верх жезла представлял собой набалдашник из чистого золота.
— Откуда он у тебя? — чуть ли не с испугом спросила Настя. В ней сейчас проснулись чувства, преисполненные веры в божества своих предков, а эти — новые и, может быть, все еще чуждые ей, происходящие от поклонения иконам, всего лишь только рисункам, отошли куда-то далеко в сторону. Она знала, что жезл переходит после смерти жреца тому человеку, который постиг тайны волхования, или же его можно отнять только силой, умертвив служителя капища.
Доброслав улыбнулся и дотронулся до плеча Аристеи:
— Нет, жрецом я не стал, Настя. Родослава не убивал, не бойся… Священный жезл он подарил мне сам, отказавшись тем самым от права поддерживать огонь на кумирне. Он стар, и не сможет этого делать, а потом, к его поруганному богу уже давно перестали ходить люди… А жезл будет служить мне как путеводитель, как источник веры во исполнение моих надежд и желаний… — Доброслав перевел дух. — Можно, я сяду… Дорогая моя сестра, — обратился он к Насте и приблизил свое лицо к ее лицу. Прошу, помоги… Ты помнишь, я говорил тебе, что надо спешить… Да. Я хочу не только отыскать Мерцану, но и отомстить за поругание нашего бога и места, за смерть детей, жен и лучших мужей Иктиносу, который, как ты говорила, живет в Константинополе и служит в должности регионарха…
— Господи, лучше бы я не говорила… — охнула Аристея.
Клуд, казалось, пропустил мимо ушей эти слова. Он повернул голову и крикнул:
— Дубыня, приведи к нам пса! Во всем облачении…
И вот в дверях показался зверюга с мощной, развитой грудью и толстыми лапами, в панцире и с железным налобником.
— Знакомься, Настя, это Бук, сын моей овчарки, которая сейчас бегает по берегу Понта со своим другом — волком… Я сумел сделать так, что Бука и волк повстречали друг друга, и ты видишь плод их любви.
— Хороший пес! А зачем ты его заковал?
— Сейчас узнаешь…
Во дворе появился карлик.
— Андромед, пусть твой слуга поставит сколоченный еще вчера и обитый железом щит…
И пока слуга ходил за щитом и его устанавливал, Доброслав рассказал Насте о мертвых в белых саванах, о грифах, о разбойниках Еруслана, о греках, защищавшихся в доме, об отрезанных грудях славянки и о том, как Бук проник в этот дом через дымоход и устроил трепку…
— Неужели так поступает и мой муж, собирая дань? — спросила женщина.