Белые паруса. По путям кораблей

Усыченко Юрий

От трепещущих флагов, солнца, множества людей в легких нарядных костюмах, волнующее чувство подхватило и понесло Михаила. Ожидание необычного, хорошего, затомило сердце.

— Знаешь, — он доверчиво наклонился к стоящей рядом Нине, — мы сегодня первое место займем, вот увидишь, обязательно.

Она с легкой насмешкой улыбнулась его восторженному тону, а у самой поблескивали глаза.

Подошел Костя, с хрипотцой проговорил:

— Пойдем на «Шалунье». «Посуда» что надо, — кивком показал на чистенький «дракон» у пристани.

Денег

на перевоз своей «посуды» завод не дал, как ни старался Приклонский. Гоняться яхтсмены должны были на судах, предоставленных хозяевами гавани.

— Да, как будто неплохая, — согласился Михаил.

Нина молча оглядела «Шалунью» и так же молча отвернулась, не сказав ни слова в ответ. Девушка все-таки решила позлить Костю, пусть не думает, что может безнаказанно обижать ее. Она видела, что он ищет пути к примирению и искреннее раскаяние Кости давно смирило ее гнев, сердилась она больше так, что называется, ради порядка.

Костя нерешительно переступил с ноги на ногу и отошел. Он чувствовал себя глубоко виноватым, был готов загладить вину, хотя попытки его не удавались — Нина не обращала на него никакого внимания, разговаривала только с Семихаткой. Впрочем, главные надежды он возлагал на гонки — тогда, в совместном плавании, все станет на свое место.

Выспавшись, Костя чувствовал себя лучше, чем утром, но голова все-таки побаливала, тошнотворный вкус во рту оставался.

До начала гонок — около часа. Яхтсмены собрались возле нарядного яхт-клубовского павильона. Говорили мало, обменивались короткими, односложными фразами.

Сенька вышел из павильона сияющий. Игриво толкнул дядю Паву в бок.

— Слыхал? Про Баглая?

— Чего?

— Баглай шофером в автороте работает…

— Знаю.

— Погоди! Их на уборочную послали зерно возить, так Баглай от участия в гонках отказался. Передал, что в районе каждая машина на счету, свой «МАЗ» оставить не может.

— Молодец! — искренне воскликнул дядя Пава.

— И я говорю — молодец, — с ухмылкой подтвердил Сенька.

Что-то в тоне его дяде Паве не понравилось. Подозрительно посмотрел на Сеньку и спросил:

— А ты чего обрадовался?

— Как же, — еще шире улыбнулся Сенька. — Баглай гонщик, так сказать, первостатейный, всем нам первый конкурент.

Дядя Пава помрачнел. С нескрываемым презрением бросил:

— Эх, ты… Конкурент!

Шутько взбесился:

— Да чего ты все на меня шипишь?! Что я о себе беспокоюсь? Я, так сказать, за всю команду болею, мне твой Баглай не страшен.

— Правильно! — поддержал Приклонский. — И вообще вы, товарищ Кушниренко, лучше бы не раздражали чемпионов перед соревнованиями и сами не раздражались.

— Шипит и шипит! — не успокаивался Сенька, ободренный сочувствием замдиректора.

— Ладно! — оборвал дядя Пава. — Уймись. За всю команду — не за всю, а не привык я на товарищей-спортсменов как на конкурентов смотреть.

— К

слову моему придрался и думаешь — умен! — Сенька сплюнул, повернулся на каблуках и отошел к Косте, стоявшему в стороне. Сказал вполголоса, чтобы другие не слышали:

— Трещит башка?

— Не спрашивай.

— Идем!

— Куда?

— Сейчас узнаешь. Идем!

Завел приятеля за павильон. Здесь расположился небольшой, как выражаются работники прилавка «выносной», буфет. Шутько усадил Костю за дальний угловой столик, подошел к буфетчице.

— Пару бутербродов и бутылку ситро. Получив заказанное, поставил перед Костей.

— Нет, не хочу, кусок в глотку не лезет.

— Молчи, сейчас полезет! — оглянулся, тайком вытащил из кармана четвертушку водки, разлил по стаканам.

— Тяни! За сегодняшний успех! Быстро!

Костя не успел опомниться, как Шутько сунул ему стакан в руку. Парня даже передернуло:

— Не могу! С души воротит.

— Живее! Буфетчица заметит, скандала, так сказать, не оберешься.

Тот не мог заставить себя выпить вонючую жидкость.

— Да пей же, дурень! Я за тебя беспокоюсь, куда ты с больной головой на гонки пойдешь.

Кое-как выпил. Мучительно поморщился.

Сенька тоже поднес стакан к губам, но в тот момент, когда Костя от отвращения зажмурил глаза, глотая водку, Шутько быстрым движением выплеснул содержимое своего стакана через плечо на песок. Он-то знал, какая «польза» от выпивки перед соревнованием: гонщик тупеет, замедляется реакция, ухудшается способность ориентироваться в обстановке.

Залихватски крякнув, Сенька поставил пустой стакан на стол, начал закусывать. Сказал прежним повелительным тоном:

— Хлебом с колбасой заешь, ситром запей и все в порядке будет.

Обычная Сенькина вялость, флегматичность исчезли. Сейчас он был не такой, как всегда, — внутренне подготовился к гонкам, мобилизовал волю, стал решителен в словах и поступках. Он знал, что успех достигается за рулем яхты, «умение жить» только помогает удаче, а не делает ее.

Однако был Шутько уверен и в том, что результат гонок не мешает заранее подготовить. Нынешние соревнования, первые в составе команды судоремонтного завода, очень ответственны, и надо постараться обеспечить себе победу любыми средствами. Отсутствие Баглая обрадовало Сеньку, пораскинув умом, он постарался избавиться и от второго конкурента — очень немудреным способом.

Когда вышли из буфета, Сенька оставил приятеля одного. Сам, покрутившись немного возле дяди Павы, невинным тоном заметил:

— Ты злился, что Костя, так сказать, после вчерашнего, грозил его от гонок отстранить. Зря все, парень опохмелился и как огурчик стал.

— Что-о! Как опохмелился?!

— Вроде не знаешь, как опохмеляются? Красную девицу из себя строишь!

Дядя Пава широкими шагами подошел к Косте:

— Ты выпил?!

Костя растерялся. Намеревался солгать и не смог.