Белые призраки (сборник)

Стрельцов Семен Ильич

Вершигора распорядился было послать за Кальницким, но, так как мне обязательно нужен был комроты по делам, связанным с моей сегодняшней поездкой, я предложил:

— Петр Петрович! Давайте я сам схожу к Кальницкому. Передам ваш приказ. Все равно капитан мне сейчас нужен.

Через минуту я шагал по улице села и вскоре подошел к избе, где квартировали в эти дни подрывники Сергея Кальницкого.

В комнату к нему набилось много народу. Партизаны стояли и сидели у стен, у печки, по углам. Капитан сидел на почетном месте в углу, за столом. Лицо его было веселым.

Середина комнаты была свободна.

В центре внимания был Владимир Дубиллер. Изображая гитлеровца, он натянул на уши старую, обтрепанную пилотку и повязал горло большой шерстяной шалью. Вывернув наизнанку бушлат, подвязавшись полотенцем, он шел вприсядку, высоко подкидывая согнутые в коленях ноги.

«Немец» держал в руках «балалайку» — большую сковородку с ручкой. Делая вид, что ударяет по балалайке растопыренными пальцами правой руки, он пел. Несколько партизан подпевали хором. Скорчив испуганную мину, Дубиллер-«немец» затягивал:

Шпилен, матка, н’балалайка: Нету масла, нету яйка, Нету курка, нету гусь, Партизана я боюсь. Х о р: Что мне куры, гуси, утки! Нет покоя ни минутки. «Н е м е ц»: Нас на руссиш фронте бьют, Скоро будет нам капут. Нету шнапса, нету пиво… От Ковпак я бегаль живо. Х о р: Фрицы драпают, помяты, Фрицам скоро будет блин: Их советские солдаты Гонят, гонят на Берлин, А партизан дает добавку… «Н е м е ц»: Матка, прячь меня под лавку! Х о р: Не укрыться фрицам тут — Скоро будет вам капут! В с е: Шпилен, матка, н’балалайка: Нету масла, нету яйка, Нету курка, нету гусь, Ковпаковца я боюсь!

В избе стоял хохот. Накурено было, хоть топор вешай. Увидев меня в дверях, Кальницкий встал из-за стола и пошел навстречу. Мы вышли с ним на крыльцо.

— Веселятся ребята! — улыбнулся инженер-капитан. — Дубиллера затея. Скучать не дает.

— Обождите, Сергей. — Я прислушался. — Никак новую песню Володя запел.

Кальницкий приоткрыл дверь в избу.

— А-а! Это он, товарищ майор, уже про партизан Белоруссии поет. Хотите послушать? — Он открыл дверь шире:

Сильны фрицы и не трусы, Гитлер их в Москву ведэ, Но громят их белорусы, Шо аж тильки гай гудэ.

—

Молодец! — сказал Кальницкий о Дубиллере. — Любое дело делает хорошо. Мост взорвать или песню спеть… Мастер!

— Сергей, вас Вершигора вызывает, — вспомнил я о поручении. — Дело серьезное есть. Как раз о Дубиллере речь идет.

И я рассказал ему о предстоявшей операции.

— Да-а, — протянул Кальницкий, — мост непростой…

Обсуждая детали предстоящего боя, мы направились к штабу дивизии.

…Группе подрывников под командой Степана Бокарева удалось незаметно пройти шестьдесят с лишним километров. Когда до Жилинского моста оставалось с полчаса ходьбы, Бокарев выслал вперед разведку.

— Все тихо, — доложили разведчики, — можно приступать к операции.

Время подходило к полуночи. Прячась в кустарнике, партизаны подобрались почти что вплотную к доту, стоявшему у северной части моста. Однако снять часовых они не смогли: охрана услышала шум.

— Русс партизан! — над дотом взвилась ракета.

С другой стороны моста, у окопов, заметалась охрана.

— Ур-а-а! — Бокарев поднял людей в атаку.

Ракеты. Взрывы гранат. Частый, неровный стук автоматных очередей. В блеске огня, выхваченные из мрака, возникают фигуры бегущих людей.

У Бокарева двое убитых и раненый. Пулей разбита рация. Дот взорван гранатами, но гитлеровцы огрызаются пулеметным и автоматным огнем. От зажигательных пуль загораются крыши строений ближайшего хутора, и вот уже полыхает пожар, багровым пламенем освещая светлую ленту шоссе, голый кустарник, сумрачную громаду моста и заснеженные откосы высокой, крутой насыпи.

Спустившись по обледенелым стропилам фермы на каменную опору, Дубиллер и Лебедев с трудом пристроились на узком, покрытом ледяной коркой покатом выступе мостового быка.

Ноги поминутно соскальзывали, и, чтобы не свалиться с двадцатиметровой высоты, партизанам пришлось уцепиться за ферму, прижаться к ней всем телом.

Стоял жестокий мороз, и холод металла проникал сквозь одежду, забирал остатки тепла. Вокруг с треском лопались разрывные пули, темноту прошивал цветной пунктир трассирующих.

Тяжело дыша, оттирая жестким снегом подбородок и щеки, отогревая дыханием одеревеневшие на морозе пальцы рук, Дубиллер и Лебедев закрепили под фермой моста взрывчатку. Оставалось вставить капсюль-детонатор со шнуром. Но зажечь бикфордов шнур Дубиллеру, прилепившемуся к самому краю крохотной цементной площадки, оказалось делом непосильным. Удобнее это было сделать Лебедеву.

Сняв с себя шапку, запихав в нее капсюль со шнуром, Дубиллер сквозь решетки железных конструкций протянул шапку Николаю, Взглянув в этот момент на товарища, Лебедев хрипло рассмеялся: потная, горячая Володина голова мгновенно покрылась инеем, волосы торчали, как у ежа иголки.

Шнур медленно тлел. Надо было спешить в укрытие — до взрыва осталось семь минут.

— Пора, Николка! Пора! — крикнул Дубиллер и стал взбираться на мост. Сзади, обивая в темноте колени о железную ферму, продвигался Лебедев.

Дубиллер влез на перила моста. Здесь стоял столб, на котором когда-то висели пожарные ведра, а теперь торчал лишь крюк. Держась рукой за столб, минер спрыгнул на деревянный настил.

— Бегом! Быстрее!! Отсюда до края насыпи не больше тридцати метров…