Белые сны
Шрифт:
Летим ночью. Внизу ни единого огонька. И карта тоже пустынна – середина Австралийского континента почти безлюдна.
Утром подлетаем к Сиднею. Красная земля. Одинокие фермы. Стада овец…
Если хотите сделать подарок сиднейцу, скажите: «Сидней – очень красивый город». Он и в самом деле очень красив этот приморский, изрезанный бухтами и заливами город. Он хорошо спланирован, добротно застроен, чист и богат. Мы любовались Сиднеем сверху, во время посадки. И время, проведенное в нем, оставило ощущение красоты и порядка.
Самая большая примечательность города – мост. Мы познакомились с ним еще в самолете, когда листали путеводители – мост снизу, мост сбоку, мост с вертолета, мост на вечерней заре, в тумане,
Два дня в городе – это немного. Осмотрены главные улицы и узкие – двум машинам не разъехаться – переулки, осмотрены просторные площади с памятниками, зеленые парки, в которых ходят не только по дорожкам, но трава тем не менее не вытоптана. Побывали в кино. Американский фильм «Клеопатра» нас, утомленных дорогой, заставил вздремнуть – будили друг друга, пощипывая за колени. Побывали в ресторанчике «Балалайка», где четверо молодых бородатых людей в красных рубахах душещипательно пели «Очи черные», а экономка, русская по происхождению, отказалась взять плату с нас пятерых. Расспрашивала о перелете о жизни в стране, особенно интересовалась Калугой, в которой жили ее дед и бабка. Сама она перебралась в Сидней из Харбина после войны.
Русских в городе довольно много. Держатся своей колонией, разделенной, впрочем, идеологически надвое. Одна группа – «монархическая» – до сих пор держит в клубе портрет царя. У другой – тесный контакт с советским посольством. Жадно покупаются книги на русском, пластинки, раз в неделю в клубе смотрят советские фильмы. Дома говорят только по-русски. Гордятся, что дети, рожденные тут, в Сиднее, хорошо объясняются с нами.
Австралия – страна эмигрантов. И страна молодая. Двести с небольшим лет назад белые люди впервые ступили на эту землю. Первыми поселенцами были каторжники, высланные из Англии. Сегодня австралиец гордится, если его родословная восходит к тем людям.
Центр континента заселен мало. И нет охотников оседать в сухих, пустынных местах. Одинокие фермы на карте, маленькие поселки. Детей, живущих в них, обучают издали – по телевидению. Население, коренное и пришлое, сосредоточено на побережьях, удаленных от жаркой тропической зоны. И всего-то людей – шестнадцать миллионов. Три миллиона из них живут в Сиднее.
Радостное место отдыха подарила сиднейцу природа: на километра в черте города тянется знаменитый песчаный пляж Бондай-бич.
Воскресенье. Жара – за сорок. Стеклянные валы лениво идут на берег и разлетаются мелкими брызгами. Тонкий водяной туман умеряет жару. Шестьдесят тысяч купальщиков заполнили берег. Молодые и старые, стройные и тучные, богатые и бедные, счастливые и грустные – всем солнце поровну шлет свою радость. Лежат с бумажками на носу, крутят ручки транзисторов, лениво что-то жуют. И мы на три часа смешались с этой массой загорелых людей. Лето. То самое время, когда дома у нас крепчают морозы, валят снега.
Медленно катятся волны. Над океаном вдоль побережья летает маленький самолет. Вой сирены. Купальщики устремляются к берегу – патрульный самолет увидел акулу. От берега спешит охотничий катер… И опять люди бегут к воде.
В стороне от всех – сотни полторы самых смелых купальщиков. У каждого – округлая, из легкого пластика с маленьким килем доска. Ложатся и тихонько гребут руками. Метрах в трехстах от берега остановка – ждут большую волну. Вот она надвигается. Подхватила. Поднимаются на досках во весь рост и, балансируя, мчатся на гребне к берегу. Брызги, блеск загорелых тел. Кто-то перевернулся. Еще один. Мелькают в пене головы, доски. Остался всего один на горбу у волны. К самому берегу подлетел – тут неизбежный кувырок. Шумное одобрение тех, кто стоит на песке. Все знают: не просто проскочить до берега на доске.
Удивительный спорт, рожденный давно на Гавайях, сейчас пришел на все теплые побережья Земли. В Сиднее каждый
Два варана с индонезийского острова Комодо лежали в обнимку на зеленой траве. Варанов зоопарку подарили индонезийцы. Четырехметровые ящеры, совсем недавно обнаруженные на Земле, имеют такую ценность, что их от зрителей помимо сетки отгородили еще и толстым стеклом. Нильский крокодил по соседству с варанами выглядел старомодно. Он лежал неподвижно, и какая-то птичка клевала у него на хвосте насекомых. Рыжевато-серые кенгуру прыгали, как кузнечики, и то и дело залезали мордой в сумку на животе. У одной матери из сумки торчал спящий лопоухий детеныш.
Зоопарк в Сиднее – один из самых благоустроенных в мире. Богата его коллекция. Но особенно интересно было увидеть местных животных, почти сплошь сумчатых – сумчатый медвежонок коала, сумчатые куница, крот, крыса мурашкоед… Так же как и кенгуру, все носят новорожденных в сумке на животе.
Не менее интересны другие аборигены Австралии: рыба, способная дышать воздухом, попугай, живущий в земляных норах, дикая собака динго, крупная ящерица молох, страус эму. И вот совсем уж диковинное создание – покрыто мехом, подобно бобру, обитает в воде, яйца несет, как птица, кормит детенышей молоком, а клюв утиный. И название – утконос.
И во многих углах зоопарка был слышен хохот нарядной большеголовой птицы с названием кукабара. В природе это ловкий охотник за змеями. И возможно, поэтому кукабара стала любимицей австралийцев. На всех этикетках для иностранных туристов вы встретите изображения кенгуру, бумеранга и кукабары. Австралийское радио начинает свои передачи криком кукабары.
Последние австралийские деньги мы истратили самым романтическим образом. Под землей в зоопарке есть прохладный аквариум. Тут за отдельную плату вам покажут, как живет океан. Морские ежи, разноцветные звезды, осьминоги, кораллы… Но самое интересное – бассейн в центре аквариума. Глядишь сверху: пестрые стайки рыб, среди них, ни на секунду не замирая, плавает огромная черно-фиолетовая акула. Рядом с акулой скат – круглый черный платок с небольшим хвостиком. Края у платка шевелятся, и он плывет за акулой вслед. Дно бассейна усеяно черными кружками. Мы не сразу догадались, в чем дело. Но вот парень с девушкой порылись в сумке и, когда акула проплывала как раз под ними, бросили в воду монетку. На счастье надо так бросить, чтобы монета осталась лежать на широкой спине акулы. Кому не хочется счастья! Соблазнились и мы. Вытряхнули из карманов медные капиталы, отложили по три кружка на троллейбус, остальное – в воду на счастье. Одному, представьте себе, удалось положить медяшку на акулий хребет. Не понравилось. Вильнула хвостом. Но счастье уже было в наших руках. В путешествии счастье необходимо.
Всю дорогу, когда только можно, прихожу в кабину пилотов. Тут между креслами есть сиденье-раскладушка. Надо чуть потянуть за алюминиевый верх, и готово еще одно место. Полет тут чувствуешь лучше, чем в пассажирском салоне.
Летим уже тридцать девять часов чистого времени. Земля показала свои снега, свои пустыни, острова и азиатские реки, похожие сверху на серебряных ящериц. Мы видели верхушки потухших вулканов, коралловые лагуны с пальмами и лодками рыбаков, зеленый войлок тропических джунглей, океан с белыми игрушками пароходов и зеленовато-желтыми красками мелководий и островов. У Австралии минут двадцать летели в тропическом ливне. Водяные реки текли по стеклам кабины, и не было видно лампочек на концах крыльев. В другие часы облака огромными белыми замками преграждали дорогу. Мы искали проход, но, отыскав, круто забирали в сторону – локатор предупреждал: грозовые разряды. Не забыть ночную грозу у экватора. В темноте под нами шел бой. Звуков не было слышно. Взрывы на долю секунды отнимали у темноты помятые облака. Темнота – взрыв. Темнота – два взрыва подряд. Я никогда не видел облака, освещенные молнией сверху. Михаил Протасович Ступишин немного меняет курс: