Белые сны
Шрифт:
И снова аэродром. Между бетонными плитами проросли голубые цветы. Срываем по одному на память об этой земле. Наши самолеты стоят в стороне от взлетной дорожки. Готовимся к последнему перелету. Штурманы отлаживают приборы для южного полушария – солнце тут ходит над горизонтом не привычным путем, а справа налево. Открыли самолетную кладовую. Достаем мешки с амуницией: свитеры, сапоги, куртки из кожи. Ребята оживились. Эта одежда им больше по вкусу. Я же, наоборот, чувствую себя медведем.
Взлетели. Внизу четкая геометрия новозеландских полей, фиолетовый снег на горах. Минута – и островная страна позади. Местное время – девять
На борт пришла телеграмма: «Прочла в газетах о вашем полете. Счастливого приземления в Антарктиде. Берегите себя и возвращайтесь. Вера Сидорченко. Кокчетав».
Телеграмма пошла по рукам.
– Ну, признавайтесь, кто бывал в Кокчетаве?.. Врете. Кто-то бывал.
Всем понравилась неизвестная девушка из Кокчетава
– Вот так Вера! Три недели назад я не думал, что в Антарктиду можно послать телеграмму. А Вера даже и на самолете нашла…
В кабине летчиков все склонились над картой. Проходим «точку возврата». Ровно половина пути от места взлета места посадки. Из этой точки, случись что-нибудь, мы еще можем вернуться к Новой Зеландии. Но еще десять минут полета, и вернуться будет нельзя, не хватит горючего. Теперь, что бы ни случилось – только вперед. «Точка возврата»… Записываю в блокнот два этих слова. У каждого человека в жизни бывает такая точка. Как важно и как трудно бывает иногда сделать один только шаг к этой точке, шаг вперед. Сделал – и уже нельзя оглянуться. Только вперед, навстречу судьбе. И не всегда впереди ожидает тебя удача…
Мы сейчас без колебаний проходим возвратный рубеж. На американской базе Мак-Мёрдо нам посулили погоду и хорошую полосу для посадки.
Самый трудный участок пути. Океан без единого острова. Семь часов океана. В бинокль видны барашки холодных волн, на спинках кресел висят спасательные оранжевые жилеты. Кто-то из ребят примеряет эту одежку.
– Надежная штука?
– Надежная, но лучше на воду не садиться, – откровенно улыбаются летчики.
Тут в прятки никто не играет. Люди, сидящие в креслах, не раз встречали опасность и хорошо понимают: случись авария, такой жилет – все равно что соломинка утопающему. Ни души на тысячу километров.
Коля повернул ручку настройки, вызвал идущий впереди самолет.
– Как там у вас?
– Хорошо. Сейчас по расчету должна показаться…
Все уже приготовили шапки и рукавицы. Достали черные очки. И вот первый знак Антарктиды – ледяная гора!
– Айсберг, айсберг!
Стрекочут кинокамеры. Два айсберга проплывают внизу. Вот их целое стадо. Еще минут двадцать полета – и сначала на локаторе, а потом уже просто в стекло в солнечном дыму виднелись белые гребни. Антарктида!
– Ну вот, сбылась мечта идиота. Прилетел в Антарктиду, – громко говорит сзади меня Герман Максимов. За грубоватой шуткой парень скрывает волнение. Он из породы бродяг-романтиков и, конечно, ждал этой встречи.
Битый лед. Потом сплошной лед. Справа горы. Шапки из снега, внизу бурого цвета земля. Снижаемся. Слева проплыл огромный уснувший вулкан Эребус. Прямо по курсу – три небольших корабля. Американские ледоколы пробиваются к базе. Трещину за кораблями уже облюбовали тюлени. Вылезли на солнышко из воды, поднимают морды навстречу низко летящему самолету.
Черная гора. У подножия – россыпь полярных домишек. Букашками ползают тракторы. Километрах в пяти на белой равнине – аэродром: крестики самолетов, красные вертолеты и люди, следящие за нашей
В маленькой Америке
В первые минуты после посадки в самолете стоит тишина. Потом скрежет металла – открывают примерзшую дверь, и боль в глазах от ослепительно яркого света. Зажмурившись, ищу в кармане очки и, не зная, какую камеру вначале схватить, начинаю снимать. Идет поединок фотографов – нас снимают, мы снимаем. Рябит в глазах: наши самолеты рядом с американскими; вертолеты красные, как вареные раки; красные тракторы на резиновых гусеницах; в красной одежде люди. Когда кончилась пленка, начали здороваться, начался (это мы ожидали!) обмен шапками. Такая традиция в Антарктиде. Подходит к тебе здоровенный американец, делает знаки, которые переводятся одним словом: «Махнемся?» Все выгоды на стороне американцев. Их матерчатые шапчонки подбиты жидким «химическим» мехом. Напяливают наши ребята шапочки с козырьками, улыбаются, а сами думают: невесело в таких доспехах покорять Антарктиду. Но что касается антарктической дружбы, тут полный и двухсторонний выигрыш. Даже адмирал Риди, который возглавляет работы американцев в Антарктиде, не удержался от соблазна заиметь сувенир. Приглядел себе треух у кого-то из наших начальников. Все те же жесты: «Махнемся?» И засмеялся.
– Мой лучший бизнес за этот год.
На тракторных санях, щурясь от солнца и держа друга за плечи, едем с аэродрома в поселок.
Домики. Приземистые, похожие на картонки из-под ботинок, и сводчатые, как небольшие ангары. Стоят улицами. Каждый имеет номер. Штаб. Почта. Столовая. Уборная. Клуб. Радиостанция. Церковь. Жилые дома. Атомная электростанция. Лаборатория ученых.
– Маленькая Америка, – пошутил один из военных, пропуская нас к себе в комнату.
В комнате стол, кровать, прибор для кипячения кофе приемник, вырезки из журналов: виды Нью-Йорка и girls. На столе в рамке – фотография худенькой девушки в матросской блузке и шляпке – невеста. Это жилье офицера. Солдаты ночуют в казармах. А жизнь протекает на улицах на вахтах, в клубе, в спортивном зале и, конечно, в столовой.
Столовая – главное удовольствие в Антарктиде. Хорошая еда должна возместить человеку земные радости, которых он тут не имеет. Просторное помещение. Повара на виду, очередь самообслуживания. Тарелок нет. В подносе из нержавеющей стали выбиты углубления. Рыжий парень, беспрерывно жующий резинку, кладет тебе кусок мяса величиной с картуз, черпак зеленой фасоли в стручках, макароны, картошку, рыбу, кусок пирога, масло, в кружку наливает бульон, в стакан – томатного сока; яблоки, апельсины.
Пока расправляешься с подносом, на тебя с портрета глядит адмирал Риди. Я вначале подумал: укоряюще смотрит. Вот, мол, нахлебники прилетели (нас почти целая сотня!). Но, встретившись с нами, Риди сказал:
– Живите сколько надо. Наш стол – ваш стол. Такой закон в Антарктиде.
У выхода из столовой сидят два солдата в очках и продают брошюры с молитвами. Иначе говоря, собирают деньги для протестантской и католической церквей. Двухцерковная американская система тут, в Антарктиде, представлена единоличным священником. Я увидел его в первый же день. Ярко-желтая куртка с черным крестом во всю спину, сам толстый – точь-в-точь небольшой паучок. Поближе познакомились – балагур, из зубов не выпускает длинную трбку. Имя Уильям Фуллер. Молодой, но лысый священник по совместительству служит библиотекарем. Это несложно, потому что и церковь, и книжная комната находятся под одной кокольней, в сводчатом, чуть больше обычного, доме.