Белые терема

Арро Владимир Константинович

— А «ЛАГ» — это лагерь, в который Дубарева не приняли! — крикнул Козлик.

— Иди-ка ты, не приняли!.. — сказал Дубарев. — Может, еще и приняли…

Конечно, не приняли, лагерь-то сегодня уезжает, мне сам Дубарев об этом говорил. Но я не думал, что он так переживает, а он уж так переживал, что даже весь покраснел. Тогда я показал Козлику кулак.

— Ладно, — сказал Козлик и отошел к синему «москвичу». — А кто скажет, что такое «ЛЕД»? Ледышка?..

Вдруг кто-то сказал:

— Сам ты

ледышка.

Я оглянулся. Кроме нас, возле машины никого не было.

— Ледышка, а вдобавок еще и дурак!

— Лена, прекрати!

И тут мы увидели, что из окошка «москвича» высовывается рыжая девчонка и показывает нам язык.

— Рыжая-то какая, — сказал Дубарев.

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!

— Я не рыжий, что ты не видишь?

— Папа рыжий, мама рыжий, рыжий ты и сам!

— Неправда, — сказал Козлик. — Дубарев — альбинос.

— Фигу тебе под нос!

— Прекрати, Лена! — крикнула тетка на переднем сиденье.

А дядька вдруг хлопнул ладонью по рулю, да так, что раздался короткий, похожий на лай собаки, сигнал.

— Вы меня можете оставить в покое?! — гаркнул дядька.

И тут вдруг такое началось!.. Все в «москвиче» закричали, запрыгали, завертелись. Девчонка вдруг открыла дверцу и выпрыгнула вон. Тетка открыла свою дверцу, и оттуда выпала бутылка молока. Бутылка разбилась, и молоко потекло по асфальту. Тетка была толстая и поэтому еле-еле выбралась из тесного «москвича». А впереди уже тронулись машины. Сзади гудели. Несколько задних машин стали «москвича» объезжать.

— Да чтоб вас всех!.. — закричал дядька и тоже открыл свою дверцу.

— Лена! — кричала тетка. — Вернись немедленно!..

— Оставь ее! — кричал дядька. — Садись сама.

— Стекла! Стекла! — кричал водитель грузовика, встав на подножку.

— Стекла уберите! — кричал водитель такси. — Единоличники, вы что!..

Дядька, чертыхаясь, вышел из машины и стал швырять стекла в траву. А «москвич» стоял с распахнутыми дверцами, и видно было, сколько в нем разных узлов, сумок, коробок, свертков. На крыше у него тоже был привязан багаж.

Наконец тетка с дядькой уселись, и «москвич» двинулся к автозаправочной колонке.

* * *

Мы подошли к Лене. Она стояла на газоне лицом к дереву и никуда не шла.

— Видала, чего натворила, — сказал Дубарев. — А все оттого, что цветов не различаешь.

— Ладно, — сказала Лена, — обойдусь. Посмотрите лучше, чего они там делают, я поворачиваться не хочу.

— Подъехали к автозаправочной колонке, — сказал Козлик. — Дядька вышел.

— Какой еще дядька, — буркнула Лена. — Это мой отец.

— А теперь тетка вышла, — сказал Дубарев.

— Это моя мать.

— А мне-то не все равно? Дядька берет в руки шланг.

— А

ты чего здесь стоишь? — спросил я.

— Хочу и стою.

— Ты, может, психованная?

— Ага.

— Тише! — сказал Дубарев. — Смотрят сюда.

— Ну и пусть смотрят.

— Ты ехать с ними, что ли, не хочешь? — спросил Козлик.

— Не хочу без Клавы.

— А куда?

— В Крым, вот куда.

— В Кры-ым?.. — спросил Козлик.

— В Кры-ым?.. — спросил Дубарев. — И не хочешь?

— Врет она, — сказал я.

— Придуривается, конечно, — подтвердил Дубарев.

— От придурка слышу, — сказала Лена.

— Ты погруби еще!

— Ну и что?

Дубарев сказал:

— А ничего!.. Рыжая мегера.

— Кто-о?..

И тут Лена хлопнула Дубарева по шее.

— Ну, держись, — сказал Дубарев и пошел на нее.

Лена сначала пятилась, пятилась, а потом неожиданно бросилась Дубареву под ноги, и он, перелетев через нее, грохнулся на траву.

— Ура-а!.. — закричала Лена и навалилась на Дубарева.

— Лежачего не бьют! Лежачего не бьют! — закричали мы с Козликом.

Дубарев, конечно, был сильнее Лены, и он бы вырвался от нее, но тут сзади налетел дядька. Он оттолкнул нас с Козликом, схватил Лену, дал пинка Дубареву, хлопнул Лену по спине и понес.

— Мальчишки, а Клаву-то, Клаву! — закричала Лена, вырываясь от дядьки. — Мальчики, очень прошу!..

Мы с Козликом переглянулись.

— Кого?

— Клаву найдите! Обязательно! — кричала Лена. — Бармалеева два, квартира пять!..

Дядька затолкал Лену в машину и сильно хлопнул дверцей. Но она из окошка показала нам два пальца, а потом пятерню. «Москвич» вдруг взревел и, как бешеный, покатил в сторону Кировского моста.

— Психопатка какая-то, — сказал Дубарев.

— А здорово она тебя!

— Ерунда, — сказал Дубарев. — Я ее в гробу видел, в белых тапочках.

— Вы заметили, — сказал Козлик, — у них вся семья какая-то ненормальная.

В этом я с Козликом был согласен. Конечно, странная семья. Я смотрел вслед машине и думал: как же они доедут до Крыма, если с самого начала все переругались? И зачем они тогда едут в Крым? Лучше уж сидеть летом в городе и не уезжать никуда.

Глава 7

Когда я был маленький, я думал, что на Бармалеевой улице живут одни Бармалеи. Сейчас я, конечно, понимаю, что все это ерунда. И вообще я удивляюсь, зачем назвали улицу именем какого-то Бармалея. Что же, у нас нет других имен?

Мы нашли дом номер два, остановились и стали думать, идти нам в пятую квартиру или не идти. Дубарев был против.

— Чего это я пойду? — говорил Дубарев. — Какая-то рыжая крикнула адрес, а я пойду?

Я сказал: