Белые волки. Часть 2. Эльза
Шрифт:
Они не виделись больше месяца — и никаких тебе сплетен, никакой дружеской переписки. Только сухие рубленые дежурные фразы… и просьба про Алекса.
Все же к Алексу Северина поехала. Он лежал в палате для послеоперационных больных, и оказалось, что возле его кровати днями и ночами дежурит мать — злая тетка с запавшими глазами и осунувшимся лицом. Та с порога напустилась на молодую волчицу, обвиняя в том, что из-за нее пострадал сын, но Северина так глянула, что тетка мигом язык прикусила, и отчеканила:
— Как вы смеете разговаривать в подобном тоне со мной, благородной лаэрдой? С дочерью лаэрда
— Пропусти ее, мама, — послышался усталый голос Алекса, — это всего лишь подруга Эльзы.
"Всего лишь". Северина фыркнула, проходя мимо тетки. Вечно ее все недооценивают. К великому облегчению, мать Алекса не стала артачиться и вышла в коридор, чтобы позволить им поговорить наедине.
Алекс выглядел плохо, даже Северина при всем своем оптимистичном настрое не могла этого отрицать. Она поморщилась, на миг представив, какая же тяжелая рука у отца Эльзы. Интересно, ее собственный отец изобьет майстера Ингера, когда все узнает? Вряд ли. Ее папенька — книжный червь, способный только зарываться в свои бумажки. Он обратится к своей излюбленной букве закона. Что ж, по крайней мере, ребра у майстера Ингера, в отличие от ребер Алекса, останутся целы. Его судьба будет не так уж жестока.
— Здорово тебя отделали, — сказала она вслух, когда положила на прикроватную тумбочку апельсины и присела на край постели Алекса, — сколько ты уже так валяешься? Недели две? Больше? Плохо, что ты — не волк, у любого из нас, даже у Эльзы, такие раны зажили бы за пару дней.
На разбитом лице Алекса трудно было угадать эмоции, но когда он отвернул голову, Северина догадалась, что ее слова его задели. Ей стало совестно, и она взяла его загипсованную от локтя до пальцев руку в свои ладони.
— Эльза просила узнать, как ты, — тихо сказала она.
— А как она сама? — тут же повернулся он обратно.
— Плохо, — пожала плечами Северина. — Ее посадили под домашний арест. Но она просила передать от тебя хоть какое-то послание.
Алекс долго молчал, глядя на переплетение их рук.
— Скажи, что я не откажусь от нее, — выдавил он наконец. — Мы все равно будем вместе.
— Вместе? — она не сдержала смеха. Какие же влюбленные все наивные, — Это каким же образом? Пойдешь и скрутишь ее амбала-охранника? Или ее отца? Думаешь, во второй раз ты побьешь его одной левой?
Алекс скрипнул зубами.
— Я что-нибудь придумаю.
— Думай побыстрее, — отчеканила она, — потому что из-за тебя Эльза не ходит в школу и пропускает все уроки.
"И совсем позабыла про меня". Уходя от Алекса, Северина не чувствовала уверенности, что он сможет как-то решить проблему. А вот она… она всегда найдет возможность справиться с любым препятствием на пути.
Уже имея в голове кое-какой план, Северина приказала водителю таксокара направляться к зданию парламента. Охранник у ворот не хотел пускать ее внутрь, не зная лично. Пришлось просить позвать отца, чем тот, конечно же, оказался недоволен. Северина смотрела через ограду, как он приближается к ней по залитой сентябрьским солнцем аллее с досадливым выражением на лице. Полы его черного костюма-тройки чуть развевались в стороны при ходьбе, волосы на макушке казались поредевшими. Суховатый невысокий лаэрд с блеклыми глазами — не то, что
— Что тебе надо, Северина? — строго спросил он. — Разве я разрешал тебе беспокоить меня на работе?
Северина знала, что стоит ошибиться в ответе — и ее отправят домой без возможности пикнуть еще хоть слово.
— Я беременна, пап, — сказала она и виновато улыбнулась.
Отец побледнел, бросил взгляд на вытянувшегося рядом по струнке охранника и поджал узкие губы.
— А ну, пойдем поговорим у меня в кабинете.
Она прошла в ворота и двинулась следом за сердитой отцовской спиной, не пряча улыбки. "Пойдем поговорим" и поджатые губы — вот и все проявление чувств ее папы. Что ж, тогда и она не станет жалеть о своем розыгрыше.
Они вошли в величественное здание, поднялись по мраморной лестнице. Мимо сновали секретари с кипами бумаг в руках, встречные лаэрды шли более неспешно, некоторые из них были родителями одноклассников Северины, и ей приходилось вежливо здороваться. Распахнув дверь своего кабинета, отец одним жестом отпустил секретаря на перерыв и пригласил дочь пройти внутрь.
— К-кто… — он сел за свой большой рабочий стол, заваленный папками, рукописями и еще какой-то бумажной ерундой, его руки слегка тряслись, — кто это с тобой сделал?
— Я не знаю, — Северина беззаботно пожала плечами и опустилась на стул напротив него, — их было несколько.
— Несколько?
— Ага, — она похлопала ресницами, — человек десять.
— Десять? — ее благородный отец схватился за сердце.
— Да. Я виновата, пап. Я так напилась в той таверне…
— Таверне?
Похоже, он собирался каждый раз повторять за ней последнее слово из фразы.
— Угу. Таверне у доков. Я шла от швеи, когда какой-то благородный лаэрд подошел ко мне и пригласил с ним прогуляться. Он выглядел безобидным, и я согласилась. А потом он налил мне спиртного, я попробовала всего глоточек… и вот результат. Я хотела признаться тебе, когда ты будешь дома, но дома тебя постоянно нет.
Она спокойно сложила руки на коленях и наблюдала за его реакцией. Отец сидел и смотрел в одну точку немигающим взглядом. Наконец, он поднялся, подошел к столику с хрустальным графином и стаканами, снял прозрачную пробку и налил чего-то, судя по запаху — коньяка, в стакан.
— Как же так, Северина… — отец сделал глоток и покачал головой, — как же так…
— А вот так, — резко засмеялась она. — Да не волнуйся ты, папа. Я пошутила.
— Пошутила? — стакан звонко и влажно шлепнулся на пол, а отец повернулся к ней. — Да как можно так шутить, дочь?
— Да чтоб ты вспомнил, что я — твоя дочь, — заорала Северина, вскочила и сшибла с его стола кипу бумаг. — Чтоб ты хоть раз вспомнил, что я вообще у тебя есть, понятно? Что за сердечко схватился? Страшно стало? А забывать с днем рождения меня поздравить — не страшно? А оставлять меня на вечно пьяную экономку — это нормально, по-твоему?
— Не кричи, — покачал он головой, совладав с первым шоком. — Я понимаю, что у тебя подростковая гормональная буря…
— Буду кричать. Буду, — она пнула стул. — Иди ты со своей бурей знаешь куда? Удачного тебе рабочего дня, папенька. Не провожай, не надо. Я буду ждать тебя дома. Хотя ты, как всегда, предпочтешь этого не заметить.