Белые врата
Шрифт:
Артем кивает. Детали он не понял, но общий смысл уловил. Протягивает руку за своим рюкзаком.
– Я донесу, – отрицательно качает головой француз. – Ты сам, главное, дойди до машины. Там тебе жилет пуховой выдам, а то ты до сих пор лицом… голубой.
– Голубой?! – что-то он совсем ни черта не соображает. Почему голубой? Это его так интеллигентно пид*расом обозвали?!
– Лицо у тебя голубое, – парамедик сопровождает свои слова поясняющим жестом. – От удушья и переохлаждения.
– Ну что, вы готовы? – нелюбезно интересуется подошедший к ним старший спасателей. На Артема не смотрит.
– Готовы, –
– Тогда пошли!
Литвин идет по направлению к машине в центре группы спасателей, Видимо, на тот случай, если ему все-таки внезапно станет плохо. Какие хорошие ребята… Надо поблагодарить и извиниться, обязательно извиниться. Особенно перед старшим, ведь это именно он тогда Артема предупреждал. Судя по мрачному выражению лица руководителя группы спасателей, тот стопудово предложит Артему засунуть свои извинения куда поглубже и поболезненней. И прав будет, наверное. Но сам Литвин испытывал настоятельное желание – и поблагодарить, и извиниться. Вот только с мыслями соберется. И, главное, – согреется. А то связно соображать невозможно, когда у тебя зуб на зуб не попадает от холода.
В машине ему действительно выдают пуховой жилет, который он надевает вместо мокрой куртки, сверху еще одеяло. И в машине тепло, что самое главное. Тут же начинает клонить в сон. Нет, нет, нет! Надо сосредоточиться, подумать…
– Дидье, куда? – перегибается через переднее сиденье водитель.
– В полицейский участок.
Он ослышался?! В полицейский участок?! Зачем в полицейский участок?
Вокруг молчат, машина трогается с места. Видимо, ему придется самому задавать вопросы, чтобы понять, что происходит. Морщит лоб, формулируя фразу. Как же это трудно – когда язык тебе не очень знаком, а в голове гудит, словно в растревоженном улье.
– Почему… зачем в полицейский участок?
Старший спасателей… как его назвали? Дидье, кажется?… медленно поворачивает лицо к Артему. У него очень светлые глаза, в сеточке морщин, светло-серые, как мокрый снег… и такие же холодные.
– А ты не понимаешь – почему? – он говорит негромко, цедя слова как будто через силу.
Артем отрицательно качает головой.
– Ты кто вообще по национальности? Чех? Поляк?
– Русский.
– Ах, русский! Я мог бы и догадаться… – француз сложил руки на груди. – Не знаю, как там у вас, в России, а здесь принято законы соблюдать! И те, кто не соблюдает законы, подвергаются преследованию.
– А что я… – как ни странно, он прекрасно понимает Дилье – видимо, тот старается формулировать фразы попроще. Но вот смысл того, что ему говорят, от Литвина определенно ускользает.
– Катание запрещено!!! – не сдержавшись, рявкает спасатель. – По трасам, вне трасс, везде! Висят объявления, идут предупреждения по радио, телевидению! А тех, кто не умеет читать и слушать, – обличительный палец в грудь Артему, – я предупредил лично! Ты же не будешь утверждать, что НЕ помнишь нашего разговора!
– Нет, я помню… – ему не дают даже завершить фразу.
– Ты нарушил закон, – начальник группы снова говорит негромко и веско. – Тебя пришлось спасать. А ты в курсе, сколько стоит спасательная операция?
Артем может только снова отрицательно качнуть головой.
– Пусть с тобой в участке
– Спасибо, – некстати произносит Литвин.
– Иди к черту! – беззлобно огрызается спасатель. – Вот выпишут тебе штраф тысяч в пять евро – будешь знать, как лезть куда попало!
– ЧТО?! Сколько?
– В участке тебе объяснят – что и сколько!
– А если я… – Артем совершенно сбит с толку, обескуражен, – если у меня нет таких денег?
– Не мои проблемы, – старший устало прикрывает глаза, давая понять, что разговор окончен.
В машине становится тихо. Ребята-спасатели смущенно молчат, Дидье делает вид, что дремлет, тихо урчит мотор. Литвинский размышляет.
Хотя попытки осознать то многочисленное, что приключилось с ним за сегодняшний день, размышлениями назвать вряд ли можно.
Ну что, Артем Борисович, какой вывод главный? За-слу-жил! Натворил дел…
После первого естественного шока от слов Дидье приходит понимание – это, в общем-то, справедливо. Он действительно свалял дурака. И должен понести наказание. Другое дело, что пяти тысяч евро у него нет. Да он никогда и не держал в руках такой суммы денег! И что с ним сделают?
Вздыхает невесело. Да придумают что-нибудь. В тюрьму посадят, например. Этак на полгодика. Почему-то даже эта мысль не пугает. Тюрьма – это всего лишь ограничение свободы, к тому же временное. В отличие от смерти, это не навсегда.
А, возможно, Арлетт заплатит за него деньги. Усмехается своим мыслям, уже веселее. А ведь с большой долей вероятности она именно так и поступит, он сейчас в этом совершенно уверен. Будет кричать, ругаться, обзывать его всякими нехорошими французскими и русскими словами, но заплатит без раздумий. А он… он позволит ей это сделать. Потому что пять тысяч евро – это всего лишь деньги. Всего лишь – по сравнению с возможностью снова увидеть Альку.
Он прикрывает глаза. И тут же понимает, что напрасно это сделал. Темнота под веками… темнота в лавине… холод. Открывает глаза. Мерно покачивается автомобиль, лица спасателей вокруг, касается плечом чьего-то плеча… а, это парамедик, Андре, кажется, именно его пуховой жилет согревает Артема. Господи, как же хорошо быть живым!
Он стал бояться? Внимательно прислушивается к себе. Нет, страха нет. Но есть понимание, четкое осознание… Как будто там, под снегом, этим же самым снегом что-то смыло в душе. Какие-то иллюзии, ложные мифы и сказки, что он себе сочинял все эти годы.
Он любит горы, он не сможет без них. Он не боится той опасности, что может исходить от них. Горы надо любить, понимать, изучать. Не бояться и быть готовым к тому, что однажды они решат оставить тебя у себя навсегда. Если они так решат, ты ничего не сможешь изменить. Но хочешь ли ты этого сам, Артем Литвинский? Хочешь остаться навсегда в этих горах, как Бертран Деларю? Конечно, рано или поздно так и случится. Но если его желание имеет значение, он бы предпочел, чтобы это случилось скорее «поздно», чем «рано». У него масса дел, масса идей. Сегодняшний день показал, что ему еще учиться и учиться в плане понимания гор. Они позволили ему выжить, дали шанс, и он им воспользуется как надо. Он обязательно поймет, что же делать дальше, только вот…