Белый, белый каштановый цвет

Лоцманенко Юрий

– Как ты жесток, ящик!

– Разве жестокость - сказать правду себе самому? Не забывай: мы - одно. Нас разделяет пространство и время, мы существуем в несоизмеримых

координатах, но мы - одно. А разве не жестокость с твоей стороны - решиться на преступный эксперимент? Кто дал тебе такое бесчеловечное право - создать меня?

– Я не понимаю...

– Нет, понимаешь! Я знаю, ты станешь говорить о приоритете, о своем праве даже беспомощным, умирающим осуществить свою блестящую идею, которую, собственно, доработал за тебя Куликов. Ты будешь думать, если не скажешь вслух, о героизме последнего в жизни сознательного поступка. Как же, он рисковая своей драгоценной жизнью, и без того угасающей, он проверял свою гениальную гипотезу, он преодолевал - ах, ах!
– свои чувства!.. Свои! Вы, люди, даже не замечаете вашего эгоизма. Никому из вас не пришло в голову, что неудача задуманного

эксперимента с тобой была бы неизмеримо гуманнее успеха. Вы создали новое разумное и эмоциональное существо - нечеловека, - которое любит, ощущает, ненавидит, мыслит вашими понятиями и категориями, но которое никогда не будет иметь вашей жизни, вашего счастья, не сможет иметь даже права на смерть. Для вас я машина, ящик, парадокс, нонсенс, все, что угодно, но - не человек. О, как трудно жить машине!..

... Вовка, Вовка! Я не обиделся на тебя за человеческое твое счастье, это было бы просто смешно. Пусть и дальше удача сопутствует тебе. Но зачем ты открыл окно в майскую голубень? Чтобы ветер занес в комнату каштановый цвет воспоминаний? Чтобы снег белых лепестков выстелил пустую комнату мягкой, пушистой тишиной? Кому нужен снег в мае?...

– Таня!.. аня...

– Догоняй!.. ай... ай...

Не открывай больше мое окно, Вовка.