Белый бобер
Шрифт:
– Будет так, как скажете вы двое, – ответил отец.
– Тогда начинаем торговлю прямо сейчас! – крикнул Антуан, и, схватив острый топор, стал сбивать крышку с ящика с нашими товарами.
Мы тоже принялись за работу, открывая ящики и выкладывая их содержимое прямо на землю, делая из ящиков ограждение для разложенных товаров. Антуан и Анри занялись торговлей, а мы с отцом помогали им, передавая нужные товары.
Никогда еще мы не работали так быстро; бизоньи шкуры и бобровые шкурки, волчьи и другие меха потоком шли внутрь нашего импровизированного круга из ящиков, и таким же потоком уходила за его пределы наши товары. Десять тонн товаров – это много, но к закату мы
Капитан Ла Бурж согласился нести за них ответственность и продать за лучшую цену, которую сможет получить, а его слово, как было известно всем, стоило больше любой расписки. Он планировал еще дважды за наступающее лето приплыть в форт Бентон, и было решено, что мой отец отправится в Сент-Луис с нашей зимней добычей на первом судне, которое отправится вниз по реке, и вернется с большим запасом товаров для торговли. Отправления судна я не видел. Я спал, когда оно отчалило при первом свете нового дня.
Затем у нас было несколько дней безделья. На четвертый день прибыл «Парящий Орел», и индейцы потянулись в форт, чтобы купить товары, которые он привез. Даже теперь они не получили и половины того, что хотели – это касалось ружей, пороха и пуль, как и других вещей, и они остались ждать, когда их привезет второй пароход компании, «Йеллоустоун».
Во время этого вынужденного ожидания Антуан и Анри купили у индейцев верховую лошадь для моего отца, и для меня одну. Седла, уздечки и шпоры мы привезли с собой, и я почувствовал себя счастливым мальчиком, когда моя веселая маленькая лошадка была оседлана, и я сел в седло и вместе с отцом, Анри и Антуаном мы отправились к реке Тетон, где сейчас стояла лагерем большая часть племени.
Вниз и вверх по берегам реки, насколько мог видеть глаз, были разбросаны сделанные из бизоньей кожи вигвамы пикуни. Мы остановились на одном из склонов, чтобы посмотреть на них, и я услышал, как Анри сказал Антуану:
– Вот он, вигвам Безумного Пера. Наш вигвам должен быть в лесу прямо за ним.
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Анри, и увидел большой вигвам, на котором были нарисованы черной краской два бизона в натуральную величину, а над ними покрытие вигвама опоясывали четыре широкие полосы – черная, красная, желтая и синяя. Мы спустились по склону и миновали его – перед ним играли и работали женщины и дети, и прямо за ним подошли к почти такому же большому, но без рисунков вигваму, который стоял в тени высокого развесистого хлопкового дерева.
Когда мы остановились перед ними и спешились, две молодые и очень красивые женщины выбежали из кустов за ним, и она из них обняла и поцеловала Анри, а другая Антуана, пока мы с отцом смотрели на это с открытыми ртами.
– Небольшой сюрприз для тебя и Ричарда, – сказал Анри, повернувшись к нам – его правая рука продолжала обнимать талию женщины. – Это, друзья мои, Питаки, или, как бы мы сказали, Женщина-Орел. Моя женщина, друзья мои.
– А это моя малютка, Китокиаки, Женщина-Рябчик. Я представлю вас ей, – произнес Антуан и что-то сказал женщине на языке черноногих.
Тогда обе женщины робко приблизились к моему отцу и обменялись
– Бонжур, мадам Бизетт. Бонжур, мадам Надо.
Они поспешили от него ко мне, поцеловали меня и сказали что-то, что звучало очень приятно, на своем мягком языке черноногих.
Ну, я тоже их поцеловал, как и они меня, потому что сердце мое устремилось к ним с того самого момента, как я увидел их, выходящих из кустов; и, когда я это делал, то заметил, что мой отец смотрит на меня так, словно ему это не нравится.
– Они сказали тебе, Ричард, – объяснил Анри, – «Добро пожаловать, не имеющий матери! Мы станем для тебя матерями!»
– Ха! – воскликнул отец, хлопнул ладонью по глазам и отвернулся, глубоко пораженный услышанным.
Я со своей стороны был очень доволен тем, как меня встретили. Я решил, что они достаточно молоды для того, чтобы быть моими сестрами; они были ненамного старше меня. Но, раз уж они захотели стать мне матерями, я был этому рад, и так и сказал; Антуан перевел им мой ответ. Тогда они подошли ко мне с двух сторон и сопроводили меня в большой вигвам; мужчины следовали за нами.
Когда я вошел внутрь через закрытый пологом узкий входной проем, то удивился, как удобно и уютно все там было, с каким вкусом и как красиво был он обставлен. Он был примерно двадцать футов в диаметре. Его подкладка, или внутренний слой, сделанный из прекрасно выделанной мягкой оленьей кожи, поднималась на высоту шести футов и была украшена замечательными варварскими узорами и геометрическими фигурами разных цветов. В его задней части – имеется в виду напротив входа – стояли две широкие лежанки, покрытые бизоньими шкурами и чистыми белыми одеялами, и в изголовье и изножье каждой были опирающиеся на деревянные треноги перегородки из ивовых прутьев одного размера, обтянутых кожей. Такая же лежанка стояла справа и слева, а в центре был обложенный камнями очаг. По обеим сторонам вигвама, между входом и лежанками, лежало множество парфлешей – сделанных из сыромятной кожи больших сумок в форме конвертов, также богато украшенных геометрическими фигурами разных цветов. В них хранилось имущество обитателей, запасы еды и разные предметы домашнего обихода.
Когда мы вошли в вигвам, мои новоявленные «матери» подвели меня к лежанке справа от очага и усадили на нее, сказав несколько слов. Анри перевел:
– Они говорят, что это твоя лежанка, – объяснил он, – и они надеются, что ты, когда будешь спать на ней, увидишь хорошие сны.
– А эта, Чарльз, что слева, – продолжил он, обращаясь к моему отцу, – твоя лежанка.
Он прошел и сел на лежанку, что была рядом с моей, и Женщина-Орел подбежала и уселась рядом с ним, а Антуан и Женщина-Рябчик сели на другую.
– Ну, Чарльз, ну, Ричард, – сказал Антуан, – что вы об этом думаете; не правда ли, он очень уютный, этот наш маленький дом в прерии?
Мы оба с этим согласились, и он продолжил объяснять нам, что и при морозе намного ниже нуля мы обнаружим, что это жилище очень удобное. Он сказал, что подкладка прижимается к земле парфлешами, лежанками и другими вещами, и что пространство между ней и внешним покрытием – в толщину вигвамного шеста – позволяет холодному воздуху проходить над нашими головами, и одновременно создает тягу, заставляющую дым от костра подниматься прямо вверх и выходить из отверстия вверху; и это отверстие прикрыто двумя большими клапанами, или ушами, которые можно поворачивать в зависимости от того, куда дует ветер. Таким образом, это не позволяет дыму попадать обратно в вигвам.