Белый Бурхан
Шрифт:
В свою нишу женщина летела чуть ли не на крыльях. Вбежала, дернула за веревку, закрывая каменной плитой вход. Закружилась легко и бездумно, села на ложе со скомканными простынями, вздрогнула неизвестно отчего… Торопливо разделась донага и, взяв зеркало, подаренное ей черным колдуном, внимательно осмотрела себя с ног до головы…
Белый Бурхан ее не обманул — никаких изменений на теле не было, если не считать знака Идама на левом плече, поставленного Ыныбасом в ту первую супружескую ночь, когда он сказал ей, что увезет ее к бурханам, которым нужна женщина. Такая, как она — молодая, красивая и здоровая…
Чейне рассеянно
— Какая была, такая и осталась…
Но откуда тогда у нее ощущение, что ее прежнего тела нет, что оно заменено чужим? Она даже не чувствует боли, когда щиплет себя!
— Когда же я расплела свои косы? И эти украшения ей совсем незнакомы! И где ее чегедек?
Догадка шевельнулась в голове и тут же угасла, оставив на душе рубец, похожий на тот, что вспухает после удара плетью по голому телу… Нет-нет, этого не могло быть!.. Она бы почувствовала чужого мужчину сразу! К ней приходил, с ней все это время был только он, только Ыныбас!..
Чейне сорвала простыню с постели, скомкала ее, бросила в дальний угол. Постояла, нагнулась было за зеркалом, но передумала. Подняла шелковые одежды с пола, медленно и лениво надела. Ыныбас… Только Ыныбас может ответить на ее страшный вопрос!
Глава седьмая
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ТРИУМФ
Возвращение хана Ойрота было тоскливым. Через перевал и до Каракола его проводили воины Хертека, передали с рук на руки другим воинам. Получилось, что до самого Храма Идама он шел как арестованный. Никто не задавал ему никаких вопросов и не отвечал на его. В пещере его опять заперли в знакомой уже нише, предупредив, что Белый Бурхан будет говорить с ним сам. В этих словах таилась какая-то угроза для Техтиека. Он понимал, что главное он уже сделал, дальнейшая его судьба неопределенна и, вполне возможно, трагична.
Никакой вины за собой он не чувствовал и нового отношения к себе не понимал. Заповеди Неба он не перепутал, а только сократил их; разговаривая второй раз с пророком, живущим в долине, дополнил некоторые из заповедей новыми соображениями, смягчив их безоговорочность; к замечаниям Хертека отнесся равнодушно, даже пренебрежительно только потому, что страж бурханов — не бур-хан и церемониться с ним не было нужды…
Но предчувствие беды, нависшей над головой, редко обманывало Техтиека, не обмануло оно его и на этот раз.
Белый Бурхан пришел в его нишу вместе с мудрецом Бабыем, законодателем Шамбалы и автором Заповедей Неба. Они сели по обе стороны от Хертека на его лежанку, сухо приказав опустить камень, закрывающий вход в нишу:
— Наш разговор с тобой, хан Ойрот, не для чужих ушей.
Техтиек распутал узел веревок, и камень, расписанный все теми же неистребимыми фигурами лучников, бегущих в ужасе животных и знаками скрещенных молний в ободах сансар, с глухим стуком лег на свое место.
— Что случилось, хан Ойрот? — спросил Белый Бурхан тихо. — Почему ты исказил все заповеди? Почему ты не подчинился Хертеку и поторопился появиться перед девчонкой, не дав воинам взорвать бочки с порохом. К нему был примешан медный порошок, и в небо взвилось бы зеленое и красное пламя! Почему ты не встал точно в центре круга и потому резонаторы не смогли усилить твой голос, сделав его громоподобным?.. — Куулар Сарыг-Оол опустил брови на глаза, и тотчас его голос изменился — стал высоким, звенящим,
Техтиек резко встал:
— Прошу на меня не орать! Плохо или хорошо, я свое дело сделал! И если я оказался плохим лицедеем, то мне и не нужна эта выдуманная слава! У меня хватало своей! — Техтиек расстегнул пояс с мечом, бросил его на ложе. — Я ухожу. Вы все мне надоели и опротивели!.. Лучше болтаться на виселице Техтиеком, чем гнить в этой норе ханом Ойротом!
Куулар Сарыг-оол и Бабый переглянулись. Они не узнавали Техтиека, еще вчера покорного. Неужели появление перед людьми, которые признали в нем хана Ойрота, их молва сделавшая это имя крылатым, так изменили его?
Белый Бурхан взял пояс, брошенный Техтиеком на свое ложе, протянул его владельцу:
— Оружием, хан Ойрот, не швыряются. Тем более мечом, которое тебе вручено самим Небом!
— Хватит меня учить, Белый Бурхан! Наши имена стоят рядом!
— Они могли встать рядом! — Куулар Сарыг-оол тоже встал. — Твое появление должно было быть громоподобным! В огнях, в грохоте! Это было необходимо, хотя бы для того, чтобы долина Теренг содрогнулась от ужаса, а эта девчонка умерла на месте от страха! Твой голос должен был звучать рокочущим водопадом, а не писком комара!..
Техтиек криво усмехнулся:
— Перепугав людей, я превратился бы во второго Эрлика! И мне некому было бы читать заповеди Неба!.. Все эти ваши громы и молнии хороши, когда в долине тысячи людей, а не одна сопливая девчонка, набирающая в тажуур воду из ручья, падающего со скалы Орктой… Во всем нужна мера, Белый Бурхан!
Куулар Сарыг-оол и Бабый снова переглянулись.
— Белый Бурхан прав, Техтиек, — сказал озабоченно мудрец Бабый. — Вы явились в долину Терен-Кообы не ханом Ойротом, а разбойником Техтиеком… И не за девчонку вы боялись, а сами за себя! Это правда, что на высоте у вас иногда кружится голова?
— Да, на большой высоте мне бывает нехорошо…
— И от грохота взрывов и блеска огней вы могли бы просто свалиться со скалы Орктой в пропасть?
— От неожиданности — да. Мог бы не удержать коня…
— Почему же вы не воспользовались напитком, который специально для вас приготовил Белый Бурхан?
— Я не пью ничего, кроме воды, молока, чая.
— Это было необходимо для дела, хан Ойрот, и ваши капризы и вкусы здесь ни при чем! — Бабый вопросительно взглянул на Белого Бурхана. — Почему вы не встали,) точно в центре черного круга, что помешало открыться резонаторным плитам? Вы не видели его?
— Я подумал, что это жертвенник для арчина.
— Для чего? — переспросил Бабый. — Какой жертвенник?
— Во время молений верхним богам алтайцы всегда зажигают можжевельник, вереск-арчин…
Белый Бурхан и бурхан-мудрец переглянулись в третий раз.
Итог был неутешителен и вина в этом самого Техтиека-хана Ойрота-была наименьшей.
По первоначальному замыслу Куулара Сарыг-оола, хан Ойрот должен был явиться народу в грохоте громов и столбах огня, чтобы не только поразить девчонку, но и отнять у нее на время разум. Звуки и огни должны были выгнать из аилов женщин и детей, вернуть с пастбищ мужчин. И — никаких вежливых и спокойных слов! Только приказ Неба: