Белый Бушлат

Мелвилл Герман

Пролив между ними, единственный вход в гавань, кажется настолько узким, что ничего не стоило бы перебросить с одного берега на другой галету. Вы ничего не увидите из замкнутого горами участка моря, пока изрядно не продвинетесь вглубь. Но что за вид открывается тогда! Столь же разнообразный, что и Константинопольский порт, но тысячекрат [291] грандиозней.

Когда «Неверсинк» входил в гавань, была подана команда:

— Марсовые по вантам, брамсели и бом-брамсели убрать!

291

так

В

тот же миг я бросился взбираться по вантам и вскоре оказался на своем насесте. В каком восторге повис я над грот-бом-брам-реем! Паря высоко в эфире над этой несравненной бухтой, меж тем как перед упоенным взором моим раскрывались все новые красоты этого прекрасного мира, я чувствовал себя головным в станице ангелов, только что спустившихся на землю с какого-нибудь светила Млечного Пути.

LI

Один из «людей» имеет на шканцах аудиенцию у коммодора и командира корабля

В глубочайших тайниках могучей души нашего благородного грот-марсового старшины — несравненного Джека Чейса — зародилась тщательно обдуманная и подкрепленная вескими аргументами мысль, что нашей команде необходимо предоставить хоть одно увольнениена берег, прежде чем мы снимемся с якоря.

Здесь уместно будет сказать, что касательно таких вещей ни один матрос на корабле никогда не посмеет выступить застрельщиком, если только по званию он не поднялся выше матроса первой статьи; и ни один представитель экипажа (если только он не унтер-офицер, то есть марсовой старшина, артиллерийский унтер-офицер или боцманмат) даже и не помыслит выступить перед высшим начальством на корабле с просьбой о каком-либо послаблении себе или товарищам.

Всесторонне обсудив этот вопрос с несколькими бывалыми старшинами-рулевыми и другими степенными морскими вояками, Джек, держа в руке шляпу, стал в один прекрасный вечер у мачты и, дождавшись, когда капитан Кларет приблизился, отвесил поклон и обратился к нему с изящно сымпровизированной поэтической речью. В своих сношениях со шканцами Джек всегда полагался на то, что он всеобщий любимец.

— Сэр, Рио очаровательная гавань, а мы, бедные мореходцы, ваши надежные морские воины, о отважный капитан, которые с вами во главе не побоялись бы взять на абордаж даже Гибралтарскую скалу и захватить ее штурмом, мы, несчастные, о отважный капитан, только смотрим на этот восхитительный пейзаж, пока все глаза свои не проглядим. Не согласится ли капитан Кларет предоставить своей команде один день увольнения на берег и тем самым обеспечить себе вечное блаженство, ибо наши переполненные фиалы будут вечно подыматься за его благополучие?

Закончив, таким образом, словами Шекспира, Джек снова поклонился капитану, сделав широкий жест шляпой, а потом, приставив край ее к губам, склонив голову и приняв изящно-небрежную позу, замер воплощенным образом немой, но красноречивой мольбы. Казалось, он говорил: «Великодушный капитан Кларет, мы, прекрасные ребята и отменные храбрецы, всецело полагаемся на вашу несравненную доброту».

— И для чего вам понадобилось это увольнение на берег? — уклончиво ответил капитан, напускным высокомерием стараясь скрыть свое восхищение Джеком.

— Ах, сэр, — вздохнул Джек, — почему измученные жаждой верблюды стремятся испить воды из источника и поваляться на зеленой травке оазиса? Разве не вернулись мы только что из странствий по Сахаре океана? И разве Рио не являет собой такой зеленый оазис, доблестный капитан?

Неужто вы хотите держать нас на привязи якоря, когда, лишь чуточку удлинив наш канат, вы могли бы дать нам возможность пощипать траву? Разве не тягостно, капитан Кларет, месяцами быть заключенными в темнице батарейной палубы и даже не понюхать, как пахнет сладкий лимон? Ах, капитан Кларет, вспомните, что поет сладкозвучный Уоллер [292] :

292

Уоллер Эдмунд (1606–1687) — английский поэт. Цитата из «Указаний художнику».

Но среди волн как можно вечно жить? Стихии водной нас не прокормить. По сравнению с таким пленником Счастлив стократ, кто смертью пал героя, Когда с Атридами он шел на Трою!

Перевод Попа [293] , сэр, не греческий оригинал.

С этими словами Джек еще раз приставил поля своей шляпы ко рту и, несколько склонившись вперед, замер в безмолвии.

293

Поп Александр (1688–1744) — английский поэт классицистической школы. Цитата из его перевода «Одиссеи» (V, 393–394).

Как раз в этот момент по кормовому трапу выплывал на верхнюю палубу его светлейшество сам коммодор. Позолоченные его пуговицы, эполеты и золотое шитье на треуголке сверкали в лучах заходящего солнца. Привлеченный сценой между капитаном Кларетом и столь известным и популярным представителем простонародья, как Джек Чейс, он приблизился и, приняв приятно-снисходительный вид, которого никогда не удостаивались его знатные бароны — представители кают-компании, с улыбкой произнес:

— Надо думать, Джек, что вы и ваши товарищи обращаетесь к капитану с какой-нибудь просьбой, верно, увольнения на берег, не так ли?

Было ли то под влиянием лучей заходящего солнца, ослеплявших Джека, или было это знаком преклонения перед солнцеподобным коммодором, сказать трудно, но как раз в этот момент достойный Джек почтительно приложил головной убор к челу, как слабый глазами человек.

— Доблестный коммодор, — начал он наконец, — эта аудиенция — поистине незаслуженная мною честь. Я прямо подавлен ею. Да, доблестный коммодор, ваш проницательный ум правильно отгадал нашу цель. Увольнение, сэр, увольнение на берег — вот в чем заключается наша смиренная мольба. Смею надеяться, что почетная рана, полученная вами в славном бою, доблестный коммодор, беспокоит вас сегодня меньше, чем обычно.

— Ну и хитрец же этот Джек, — воскликнул коммодор, по заслугам оценивший дерзкую вылазку лести со стороны Джека, но воспринявший ее скорее благосклонно. Во многих отношениях рана коммодора была его слабым местом. — Мне кажется, что нам следует разрешить это увольнение, — добавил он, обращаясь к капитану Кларету, который, жестом предложив Джеку отойти в сторонку, углубился в конфиденциальные переговоры со своим начальником.

— Ладно, Джек, мы это дело обдумаем, — промолвил наконец коммодор, сделав несколько шагов вперед. — Сдается мне, мы вас отпустим.