Белый Дух
Шрифт:
– Если бы ты умел пользоваться своим сознанием, Джордж, – услышал Торнтон чей-то голос, – ты бы справился с этой ситуацией. Не так тяжела твоя рана. Тебя подкосили растерянность и страх. Ты не в силах перешагнуть через то, что тебе дано, так что не мучай себя, не цепляйся за жизнь попусту.
– Кто здесь? – пробормотал слабо Джордж. – Я уже умер? Кто тут?
– Ещё не умер, но уже близок к этому.
– Чей это голос? Это бред? – Джордж попытался подняться, но руки и ноги не слушались его. – Я умираю, но мне почему-то не страшно.
– Умирать страшно только в тех случаях, когда ты что-то
– Кто разговаривает со мной? Дьявол? Ангел?
– Забудь об этих глупостях…
Джордж поднатужился и на этот раз поднялся. Зрение прояснилось, окружающий мир сделался настолько чётким, что Джордж на мгновение испугался. Его глаза видели не только то, что находилось в двух-трёх десятках метров перед ним, но без труда различали даже крохотные камешки на холмистой линии горизонта. Чуть поодаль лежал застреленный Торнтоном дикарь. И точно такой же человек стоял над мёртвым телом туземца – с тем же лицом, теми же глазами.
«Откуда он взялся? Почему их двое? И почему он не хватается за лук, чтобы снова пустить стрелу?»
Индеец равнодушно кивнул Джорджу и, сделав шаг, сразу скрылся из виду, будто его и не было вовсе. Джордж растерянно вздохнул, но вздоха не получилось. Что-то мешало ему дышать. Он решил осмотреть себя и только теперь понял, что разглядывает свою фигуру со стороны – неподвижную, мокрую, окровавленную, с торчащей из груди стрелой.
– Да, – опять проговорил голос, – теперь ты перевалил через рубеж смерти.
Мутная тень промелькнула перед Джорджем и быстро беззвучно упала на его тело, из которого торчала стрела. Он увидел, как тело его шевельнулось, по лицу пробежала гримаса боли.
– Что это? – растерянно спросил он, постепенно осознавая, что он уже не имеет отношения к тому Джорджу Торнтону, который истекал кровью.
Что-то мягко потянуло его прочь…
– Я останусь здесь за тебя, – прошептал едва слышно лежавший на земле юноша. – Я справлюсь с этим делом. Мне не впервой…
– Кто ты? – недоумённо спросил Джордж.
– Меня зовут Нарушитель, но все будут думать, что я – Джордж Торнтон…
Мягкая воздушная подушка подоткнулась Джорджу под грудь и потащила его вверх. Перед глазами появилась незнакомая комната, заставленная книгами. За столом сидела молоденькая девушка в коричневом школьном платье с белым фартучком и белым же воротничком.
– Люська! – радостно воскликнул он, а сам подумал: «Почему Люська? Я же ищу Мари. Кто эта девушка? Почему я так воодушевился при её появлении?»
Однако внутри сидела твёрдая уверенность, что он прекрасно знал Люську. И её одежда, пришедшая из каких-то неведомых времён, была хорошо знакома Джорджу. Даже этот небольшой значок в виде красного знамени и золотистого профиля Ленина тоже был знаком.
– Ты пришла…
– Надо же проверить, как ты… Выздоравливаешь или нет?
– Выздоравливаю. Температуры уже нет…
Краем глаза он заметил стоявшие на столе склянки с лекарством, раскрытую банку варенья, белую чашку. Люська протянула руку и взяла со стола книгу.
– Опять то же самое читаешь? – снисходительно улыбнулась она.
– А почему бы нет? – Он забрал книгу. Это был томик Шульца [21]
– И что тебя так тянет на индейцев? Ты ведь серьёзный парень, Гоша…
21
Джеймс Шульц (1859–1947) – американский писатель, много лет проживший в племени Черноногих и оставивший яркие свидетельства о последних вольных годах жизни равнинных индейцев. О себе он сказал однажды: «Настоящая жизнь пришла ко мне в тот день 1877 года, когда я спрыгнул с палубы парохода “Бисмарк” на берег в форте Бентон». Книга «Моя жизнь среди индейцев» стала классикой западной литературы.
«Гоша. Какой ещё Гоша? Всё это очень странно. Впрочем, я же болен. Должно быть, я брежу. Да, конечно, это самый настоящий бред», – отозвалось в голове Джорджа.
Сознание его взвихрилось и понеслось прочь от представшей перед глазами сцены. Он понимал, что увиденное только что имело отношение к его жизни, но он также знал, что этой жизни ещё не было…
Влившись в тело раненого Торнтона, Нарушитель мобилизовал силы организма, оттянув энергию от ног и живота и сконцентрировав её в руках и в сердце. Нижняя часть туловища сразу утяжелилась, налилась чугуном, зато в руках и в груди появилась необычайная мощь. Превозмогая боль, он осторожно вытащил стрелу. Сердце забилось учащённо. Из раны хлынула алая кровь, заливая грудь и руки.
– Хорошо. Теперь надо восстановить весь организм…
Нарушитель умел это делать. Возвращение в жизнь с помощью чужих человеческих тел было его профессией. Он один из всей Тайной Коллегии умел делать это.
– Теперь надо отдыхать, набираться сил, – проговорил Нарушитель. – Мне предстоят тяжёлые годы…
Он нащупал в кармане куртки несколько лоскутков замши и заткнул ими рану.
– Сейчас немного отлежусь и посмотрю, чем богат мой краснокожий брат. Кое-что полезное у него имеется.
Прошло не менее получаса, прежде чем он заставил себя подняться на ноги и, опираясь на приклад длинноствольного ружья, как на костыль, доковылял до мёртвого индейца. В его сумке Нарушитель отыскал снадобье в виде густой пасты, сделанной на основе медвежьего жира и смеси целебных трав. Понюхав мешочек с пастой, он кивнул:
– То самое…
Нарушитель рухнул рядом с дикарём и забрался под его бизонью шкуру, затем разорвал свою рубаху и принялся втирать снадобье в рану.
– Терпи, дружок, терпи. Человек – звание мученическое. Но сколько счастья выпадает порой на долю мучеников…
Он устало откинулся на спину и сразу провалился в тягучую дремоту.
Проснувшись, он первым делом ощупал себя.
– Я здесь, не отлип от плоти. Тогда всё в порядке. Буду жить.
Нарушитель медленно встал и, придерживая тяжёлую накидку, огляделся. Утренняя тишина наполняла прерию, мягко колыхалась на ветру пожухлая жёлтая трава, темнели косматые заросли полыни.
– Кажется, они где-то близко… Боюсь, не поспею к Мари…
Косолапя от боли, он пошёл к своей лошади.
– Если опоздаю к ней, то надо забрать хотя бы ребёнка… Нельзя, чтобы он погиб. Он нужен мне для создания нового коридора событий…