Белый город
Шрифт:
— А где, по-твоему?
— Тут только один выход.
И Пашка показал пальцем наверх.
Ствол жерла уходил в бесконечность. Конечно, мы видели конус в степи, и в высоту он тянул метров на двести. И не меньше пришлось опускаться в пещере. Почти полкилометра в сумме! Ни фига себе! Десяти метров хватит, чтобы переломать все кости, с пятидесяти останется только мокрое пятно, а с пятисот?!!
Очередная авантюра. В поисках чего-нибудь, напоминающего выход, мы решили обойти всё донышко жерла и обнаружили совершенно уникальную находку. Среди сухой травы в камнях лежало яйцо. Всего одно. Сын и дочь одновременно! Дитя своих безвременно погибших
Природа обделила чудовище таким малым чудом как любовь. Тварь сама себе была и женой и мужем и мужественно влачила вечное одиночество, пока не явились два чрезмерно наглых землянина в иритском виде и не пресекли нить жизни удивительного существа. Я бросил рядом с гнездом один из колдовских камней, "кушай, мальчик!" Может быть, легенда хассанов оживёт и через несколько лет они опять будут с ужасом обходить страшную гору.
Нашли также четыре скелета таких же по форме, как и наш труп. Зная, уже, где искать, я быстро находил в черепах белые высохшие косточки, а Пашка — монеты, ножи, перстни, украшения и другую дребедень из сгнивших желудков, которой набралось целая куча. Встретили лужу, в которой кое-как наглотались воды, преодолевая отвращение, и умылись.
А вот никакого выхода не было. Идеальная крепость!
Мы ещё посовещались и решили, что путь по щелям также требует полёта, как и выход через конус, а разбиваться с любой высоты неприятно, но другого пути не было видно. Так чего мелочиться? Какая разница, где падать? Вперёд! Летим наверх!
На всякий случай упаковались. Отрезали ещё один кусок шкуры и тонкие ремешки, сшили ими два мешка, в которые сложили находки и подвязали их к ногам веревкой, и ею же связались, спина к спине.
Я никогда раньше так не летал! То ли смелости прибавилось, то ли найденные артефакты помогали, но выход занял всего несколько минут. Проскочили мимо мои фонари. Прости, птенчик, может быть, они ослепят тебя, а может, и наоборот, позволят жить веселее.
Сверху жерло было забито гигантской пробкой из рыхлого камня, в которой оставалось отверстие кривой формы, с гладкими натёчными оплавленными стенками, через него призывно заструился свет, становившийся всё ярче и ослепительнее. В него и проскользнули из ловушки неестественным способом два невероятно удачливых существа, сумевших в пустой степи найти достаточно приключений на свою жэ. Таких, что другим хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
Вид с конуса был обалденным, просто дух захватывало! Эта избитая фраза означала, что на какие-то моменты дыхание реально прерывалось от невероятно красивого зрелища! Здесь был горьковатый горячий ветер, сладкий до истомы после пещерной вони! Здесь были голубые горизонты во все стороны, и мы, конечно же, посмотрели на север, туда, где угадывались родные хребты, и где нас ждали и любили.
А позади лежала злая чужая страна, в которой нас ни то, ни другое, но идти надо было именно туда. Разумеется, тележки не было видно даже с такой высоты, купец поспешил удрать, шутник, но это было на руку, мы смогли продолжить полёт. Что и сделали, немного постояв и отдышавшись. Теперь я уже летел как можно ближе к земле, так хотелось выжить после всего случившегося!
В первом же приличном ручье постарались отмыться и привести себя в порядок. На нашей внешности это почти не отразилось, только вони поубавилось, а вот золото и драгоценности засверкали как новенькие, особенно медальон, для которого обнаружилась и золотая цепочка, порванная
Для золота из шкуры сшили чехольчик, ещё один — для моих костей и третий — для камней. Запоздало пришла мысль, что теперь у нас есть, что грабить, причём, очень даже есть, что! Жаль только, что слову "осторожность" в голове не было пока места. После такой победы нас не испугало бы и целое войско!
Мы даже поспали несколько меток, сбрасывая высокое напряжение тяжелого дня. Тележку догнали под вечер, временами перелетая часть пути. Прятаться не стали, всё равно колдун — хассан заметит, своими кишками почувствует такую кучу артефактов, а просто шли сзади, пока купец не встал на ночевку. И только тогда подошли к онемевшим фигурам и с большим удовольствием двинули пару раз по мерзкой жирной харе. Думали, будет крик, визг, возмущение, но никак не ожидали совсем другой встречи.
Все хассаны, включая избитого, встали на колени и, семеня пятками, поползли к Пашке целовать его копыта! При этом они скулили что-то о прощении, и мне с трудом удалось догадаться, что не о своём утреннем обмане просит прощения купец, вовсе нет. Они просят так, как будто разговаривают с богом! И только ещё раз глянув на друга, я увидел медальон, о котором забыл и всё понял.
Этот, съеденный, видимо, был большая шишка, перед сотниками и даже архаиками никто так не скулил и не вертел угодливо задом. И уже поздно было снимать побрякушку и говорить: "пардон, ребята, мы пошутили". Наверно, это было бы ужасным святотатством. Поэтому мы потребовали еды и они забегали, а я попросил Пашку, глупого пижона не брякнуть что-нибудь дурацкое и побольше молчать.
Поели, и велели купцу рассказать то, что он знает. Как ни странно, вся связанная команда торчала тут же, стоя на коленях, не уходя спать, как это было раньше. Не звучали привычные шутки и легкомысленное ржание. Каждое слово рассказчика они впитывали как молитву, и все вместе одинаково кивали головами в знак согласия, тихонько мыча от невозможности говорить самим
— Прости господин. Я мало что знаю. Но такой медальон может быть только из Дома Великого падишаха, это его знаки и его родовая золотая цепочка с двойными кольцами. — кивки и мычание- Такой медальон может носить только родственник, причем ближайший. В Хассании строгие законы. Тот, кто осмелится без права носить знаки падишаха, будет обезглавлен! — кивки и мычание.
А если злодей вздумает продавать святыню, или изготавливать её копию, то его посадят на кол на центральной площади. Знаете ли вы, что значит "посадить на кол"?
— Знаем, гадость…
— Это очень неприятный смерт! Спаси меня свет… Так вот! У наш повелитель был отец. Был, потому что умер давно. И у его отца был родной брат, Изилькей. Именно этот имя и начертан на медальоне. Прости, Великий, я не узнал тебя.
— Не скули, рассказывай дальше!
— Слушаю, господин.
И он опять преклонил голову, что уже начинало утомлять.
— В те годы меня ещё не было, а мать моя была молода. И она рассказывала мне потом, что Изилькей, что можно перевести как "бурный, яростный поток", был очень храбрым воином. Он командовал всей армией. Так всегда делают владыки, свою власть они делят с родными. И узнал падишах, что неверные ириты на севере не платят дани и говорят возмутительные слова. Прости, господин, я, раб твой, только повторяю то, что рассказывала моя мать.