Белый карлик
Шрифт:
За нами еще несколько автобусов, таких же развалюх с длинными неуклюжими носами, провинциальные уроды, но вместительные, воняют от натуги, лезут в горку медленно, но неуклонно. В каждом человек сорок ребят, сначала орали, бесились, но скоро устали и молчат, зевают, поглядывают в окна. Наверное, только я был на взводе, напряжен и очарован тем, что вижу, южная степь, она!..
А Давида еще не было, привезли позже. Они из Ташкента добирались, опоздали на несколько дней.
Все-таки начал, наконец, пишу, даже странно. Преодолевая отвращение к своей неуклюжести. Это не стихи,
С тех пор не дни прошли, а годы. А это значит, я выжил, о чем и сообщаю.
Пора вернуться к Параше с ее вареньем.
***
Я был ею увлечен. Нет, не секс - вовлечен в противостояние. Идет перестрелка, кто кого... Помню, лежали за ничтожным бугорком, а на пригорке, в полусотне метров от нас, сидит афганец, поливает сверху все, что видит, из пулемета. Глупо нас афганцами называть, кого бросили в эту мясорубку. Цыплятки мы недожаренные, а афганцы перед нами. Вот один, он не боится смерти, с радостью своего рая ждет. А мы не высовываемся, ждем вертолета, все говорят - вертушку, я не могу, противное словечко.
Тоже мне, борец за чистоту языка...
***
Почти все предвидел в этой войне с Парашей. Но такого маневра, через банку, от себя не ожидал. И слов защитных не приготовил.
Трудно представить такую мелочь в начале значительных событий.
Ну, вот, опять крупные проблемы! История, случай... попал под колесо, перемололо...
– заныл... А на деле - потонул в мелочах. С точки зрения истории ноль. Лучше подумай, что пишешь. Теща ... банальная фигура!..
Но если б видели - она бы Вас сразила. Жизненной силой. Еще балахоном... с огородного чучела.
Вот-вот, текст не клеится, тут же на жизнь киваем - если б видели... Признак поражения. Не видели и не увидим - читаем слова. Они сами за себя ответят, только аккуратней ставь их. Так мне один человек сказал, Виктор, писатель, он знал в этом деле толк.
И все-таки запах солнца Параша внесла в наши пещерки. Вот мы и задергались, привыкли к постоянным сумеркам. И хламида ее была к месту одень в городские тряпки, клоуном бы стала.
***
Умные люди часто маломощны. Неспособны на волнующее чувство, особое движение в груди по глупому поводу. Разум усмиряет глупость, и чувство, не успев зародиться, кажется бессмысленным, ничтожным, бессловесной теплотой теряется в пространстве. Если уверенно над собой работать, то причин для чувств не останется. Кроме восторгов по поводу высокой мысли, проницательной и прекрасной. Эти восторги уже оскомину набили. Так и будешь, как попка, за другими повторять?
Все высокие мысли сказаны, я скучаю по глупости и неправоте.
Разум не дает силы, зато вызывает споры. Сам с собой споришь. Неплохое развлечение, когда жизнь тащится в привычной колее. Великое дело - колея. Назад ходу нет, шутить со временем физика не позволяет, а вперед... Ничего и делать не надо - вперед время само тянет, бесплатный локомотив. Обеспечивает непрерывность бытия и всякого рода событий. И влево-вправо не позволяет колея. Хорошо-о-о... Иначе в такие дебри заберешься...
Зато
Одна женщина мне сказала, ты странно поступил - кинулся поддержать сомнительную личность, убийцу даже, ты что, за него?
Я за себя. Объяснить не могу, но на душе спокойно.
Когда все против одного, не важно, прав он или виноват. Не хочу его неправоту замечать. Просто в голову не приходит. Как с человеком, попавшим под трамвай... не будешь обсуждать, правильно живешь, неправильно живешь... Кто-то должен безоговорочно поддержать. Хотя бы напомнить лучшие минуты. У каждого ведь были лучшие. И у меня были, и у Давида, и у нас они, пусть некоторые, совпали!.. я не могу это забыть.
Ничего я сделать не мог, и не сделал. Постоял, пока он видел меня. Чуть-чуть заслонил в последний момент.
Иногда думаю, хватит мне! Отстаньте, не могу, не хочу больше, хватит...
И что? Снова вены резать?..
– как-то мелко теперь кажется.
Давид бы засмеялся - Ну, Заец... Я же сказал тебе - живи пока живется...
Или я сам это придумал?.. Не без его помощи, эт-то точно.
Я говорю себе - шут постаревший... так и не вырос.
Пусть!..
Но я опять спешу, извините...
***
Пока банка летела, многое передо мной пронеслось...
Вранье, ничто не проявилось. Зато потом тяжело проехалось. Ледником по каменной глыбе. Всегда удивлялся, глядя на увальни-граниты на Балтике, плоском сером море. По колено в грязной воде они, опоясаны зеленью и серой плесенью. Такую тяжесть на себе держали!.. А теперь отдыхают в скучной жиже.
А в тот момент - ничего!.. Только почувствовать успел - буду унижен.
Сам виноват, неправильно живешь.
Как я здесь оказался... Это не вопрос, а мольба: пусть меня здесь не будет!..
Не в банке дело, и не в теще, а вообще...
Время... Дано мне время, что делать, не согласен с ним. Раньше говорили, надо винтиком быть, а теперь?.. пусть, тараканом, но живым?..
Попался, влип, а в щель лезть несподручно.
Глупости, - говорят умники, - времена не выбирают.
Но кто-то делает их вот такими?..
Может, глупые, вопреки своим способностям, стараются?.. И другое время помаленьку возникает, как бы само по себе. Все равно приходит, Проступает понемногу изо всех геройских и ошибочных дел. Только тот, кто первым под колеса рухнул, не виден никому. И он вовсе не герой. Времена ошибками пестрят и пробелами.
Я против локомотива и колес, мне другое время дорого. Со скрипами сосен, шорохами, плесками волн... Мы прочней привязаны не ко времени - к пространству. Проявись я здесь еще разик, скажем, через миллион лет... представляешь, миллион?
– не станет ни России, ни языка, к которому прирос...
– а все равно будет течь река, холм на месте, деревья разрастутся... то же небо над холмом...
Холм с землей сравняют. Река обмелеет или потечет по новому руслу.
Все равно узнаю свои места. Нашу унылую тягомотину, где обе половинки мира тихо горюют. Отношения земли и неба неповторимы.