Белый колет и фригийский колпак
Шрифт:
– Кого тащите? – услышал о грубый голос.
– Да приказчик помер мой. Хоронить через три дня будем.
– Сами, без попа? – добавил полицейский.
– Сами, сами. Отпоём как должно, не сомневайся, – говорил уже приказчик, – Радион Лаврентьевич и отпоёт.
– Ладно, идите, чего уж…
Носильщики подняли груз, и небыстро понели его по улице, народ только сторонился скорбного груза. Идти было далеко, да мужики были здоровенные, тоже из старообрядцев, и обманывать полицейских им было не впервой, да и грехом это не считалось.
И Федот продолжил свой путь,
***
Юноша почувствовал, что носилки стоят уже на земле, хотя скорее по стуку дерева о дерево, на полу неизвестного дома.
– Ну вставай, Лазарь( воскрес из мёртвых), не Христос я, но людям помогаю, – добавил купец, обращаясь к юноше, взяв его за руку, – вот вам деньги, люди добрые, – и Хренов раздал обещанную плату носильщикам.
Мужики сняли картузы, крестились двоепёрстно и кланялись. Плата была очень неплохая, и в месяц не все столько получали, редко за целый год.
– Спаси тебя бог, Радион Лаврентьевич, – поблагодарил за всех старший из них.
В ответ и Хренов перекрестился двоепёрстно, и поклонился работникам. Федот откинул ткань с лица, присел на носилки, и снял с себя полотно.
– Зато знаю, как это выглядит, – он пытался шутить, – когда тебя несут мёртвого.
– Тут по- разному бывает, – криво усмехнулся купец, – бывает, что и кучу мертвецов на ломовую телегу наваливают, а потом на кладбище в общий ров вилами и граблями заталкивают. Как тебя, обычно непростых людей несут, ну, или у нас, у православных старого обряда.
– Что сказать- только спасибо, Радион Лаврентьевич.
– Я должен помогать людям, спасать, особенно от этих проклятущих бар. Пошли, спрячу тебя месяца на три, потом новый паспорт тебе выправлю.
Федот кивнул, и пошёл вслед хозяину дома. Купец прошёл в кузню, кивнул кухарке, и отодвинул железный лист от подпечья.
– Лезь туда, парень, – сказал владелец дома, – лист железа там отодвинешь,, но потом на место поставь.
– Да грязно там? Чего уронили, достать надо?– не понял юноша.
– Господи, говорят, значит делай. Чего зря спрашиваешь?
– Ладно, – кивнул Федот.
Колёсник встал на карачки, и как маленький, полез в подпечье. Он прополз, и удивился, что то здесь вполне чисто. На протнутые вперед пальцы ударились в металл. Поводив пальцами ещё, он нащупал ручку, и отодвинул лист железа, и оказался в тайной комнате. Помещение не слишком напоминало монашескую келью, здесь стояла кровать, стол, три стула, и , лежали целых три книги. Впрочем, и иконы тоже имелись. В красном углу висели привычные для него образа- Богоматерь, Святой Николай, Параскева- Пятница.
– Ну чего, – услышал он голос Радиона, – устроился?
– Уютно.
– Еду будет дочь передавать, Настасья. Отдыхай, располагайся.
Таракан запечный и наставница
Федот скучал, страшно скучал. Он попросил Радиона, что бы принесли ему липовой древесины, да инструмент. И хозяин доставил ему ещё ивовых прутьев, корзины плести. Так что дни пошли веселее, руки были заняты, да и голова больше не думала о бывших барах. Он, не спеша плетя корзину, всё с любопытством
Вдруг услышал он шуршание, да загрохотал железный лист тайного хода, юноша напрягся, и отошёл в угол комнаты. Парень увидел, как показалась голова хозяина дома, и вот, и весь Радион был внутри, и уже отряхивал колени штанин.
– Чего в углу расселся? – улыбнулся купец, – Сам себя наказал?
– Да так, скучаю, – ответил юноша, опять взяв в руки свою работу.
– Паспорт готов, вот, на имя Федота Андреева, всё честь по чести. Но посидеть здесь месяца два надо.
– Может, пока грамоте меня выучишь, Лаврентьевич? А то сам смеёшься над неучёным?
– Дочь пришлю к тебе , Федот. Она давно просится. Дескать, выучу мастера, станет не только рукастый, но и головастый.
– Головастый???– переспросил юноша, потрогав голову.
– Ну да… – купец только прчесал бороду, – На язык-то остра. Ну, что? Готов учиться?
– Буду послушен.
– Ладно, жди.
– И как сюда свет попадает? Расскажи хоть, как здесь зеркала стоят?
– Нет, парень, это секрет, – и хозяи озорно пришурился, – Работа хитрая, сам понимаешь. Пойду я.
Федот только покачал головой, и продолжил работу, лишь отложил корзину, и принялся резать ложки из мягкой липы. Так и время быстрее шло, сделал пару , и услышал знакомый скрежет, но показалась лишь Настасьина голова в туго завязанном нарядном платке. С собой она тянула деревянный короб, где лежали книги, банка чернил, перья для письма, и ворох бумаги.
– Чего расселся? Помог бы, ящик -то нелёгкий, – раздался недовольный девчончий голос.
Юноша чинно и нарочито неторопливо отложил инструмент, отряхнул руки, затем щеткой стер щепки и стружку с рабочего стола, освобождая место. Потом, наклонившиь, поднял ящик с писчими приадлежностями. Точно, веса было немало, груз знаний, однако. Девочка, вернее, уже левушка, тринадцати лет, села напротив него, внимательно гоянув на него своими серыми глазами.
– Дозрел учиться?– спросила она.
– Да уж перезрел,– усмехнулся он, почесывая короткую бородку.
– Ну, начнем.
И Настя достала лист с буквами – заставицами, красиво нарисованными. Потом, подумав, достала из ящика и второй в рамке.
– На стену повесишь, будешь смотреть и запомнишь быстрее.
– Хорошо, – согласился юноша.
И она взяла лист, и стала называть все буквы по очереди по названиям, и заставляла повторять за ней. Федот сначала рассмеялся, но в ответ был награждён таким хмурым взглядом, что старался быть серьёзным. Настя требовала повторять снова и снова, заставила повторять буквы наизусть. На этом урок был закончен, наставница ушла, и поинесли обед. Федот поел, и стал повторять урок снова и снова. Вечером девушка пришла опять, и сразу потребовала :