Белый легион: Террор не пройдёт!

Рясной Илья

— В курсе, — хмыкнул «колобок». — Начать и кончить… Вообще-то, нереально за такой срок…

— Через две недели ты здесь… Что ты должен обязательно успеть — это встреча с доктором Страусом. Визит во Флоридский технологический институт. И проработка протокола о намерениях с компанией «Интеллект». Остальное по обстановке.

«Колобок» с кислым видом кивнул.

— А ты что, хотел на Голливуд там глазеть? Нет, дружок. Работать надо. Деньги делать. Вкладывать капитал, в том числе интеллектуальный. Движение должно быть. А ты сидишь с унылым видом,

Сема. И никакого блеска в глазах…

Судя по всему, песня была старая, не раз пропетая на бис, поэтому «колобок» только пожал плечами и с видом человека, который давно привык и устал отбрехиваться, заявил:

— Тебе блеск нужен или работа?

— Работа.

— А работу никто лучше меня, старого еврея, не сделает. Так?

— За что тебя и ценю…

За окном заработал отбойный молоток. Хозяин кабинета успел одуреть от этого звука, сравнимого по зловредности только с ядовитым шипением бормашины. Прямо за окнами турецкие рабочие сноровисто превращали очередной московский памятник архитектуры девятнадцатого века в безликую стеклянно-бетонную упаковку для офисов.

— Теперь надо с Новосибирским институтом выйти на контакт, — деловито продолжил хозяин кабинета. — Разработка там перспективная есть. Англичане заинтересовались… В Обнинске — там голый Васер. Масса амбиций. Академики, доктора. Толку — ноль… Белидзе…

— Триумвират, — хмыкнул «колобок». — Гении доморощенные.

— Да уж… Не знаю, что и делать… Ты веришь в эти их фантазии?

— Белидзе и команда — люди талантливые.

— Если такие умные, почему такие бедные, как говорят американцы?

— Талант и нищета в России — близнецы-братья. Мы, посредственности, за их счёт богатеем, — изрёк поучительно «колобок».

— Среди этих талантов больше психов, которые выдают неконструктивный бред за откровения свыше. И поди разберись, что стоит денег, а что только нервов. Боюсь, с группой Белидзе такая же история. Я не особо верю в мгновенные революции в науке и ниспровержение основ.

— Значит, не веришь в теорию относительности и квантовую механику? — Глаза «колобка» смеялись. Этой их дискуссии исполнился также уже не первый год. — И в геном человека?

— Верю. Было время, клады лежали под ногами. Стоило только увидеть их и нагнуться. Сейчас в мировой науке идёт поступательное, неторопливое движение вперёд, крайне материально затратное и вовсе не чреватое незапланированными прорывами… Плавно все должно быть. Пристойно. Без суеты. А Белидзе со товарищи намереваются немножко растрясти основы…

— Но результаты есть. Экспериментальные…

— А кто их проверял?.. Ох, чувствую, влетит нам эта программа в копеечку… Не люблю потрясателей основ. Они чаще сотрясают воздух впустую.

— А нам-то чего? — пожал плечами «колобок». — За погляд денег не берут. А если это правда?

— Тогда мы поймаем жар-птицу. Опять побасёнки — жар-птицы, — скривился Николай Валентинович Марципало — хозяин кабинета он же директор фонда «Технологии, XXI век».

Фонд этот был создан стараниями

Академии наук и Министерства экономики с целью собрать перспективные идеи, дать им импульс в развитии, в худшем случае повыгоднее продать их на Запад. С внедрением получалось как всегда — то есть ничего не получалось. А вот с продажей на Запад перспективных идей и технологий шло гораздо лучше. Благо отдавали дёшево, так что от желающих отбоя не было. Притом торг шёл по российской арифметике — бакс пишем, два в уме. Того, что в уме, хватало на подкорм нужных людей и в Академии наук, и в Минэкономики, а потому фондом все были довольны. В том числе голодные учёные — генераторы этих самых идей, которым каждый бакс — счастье.

— Белидзе — не сумасшедший романтик. Он прагматичен, — отозвался «колобок», точнее, Семён Иосифович Ровенский, заместитель Марципало, его правая рука, левая нога и заодно голова. — И умеет соблюдать секретность. Ядро процесса, на котором и основано ноу-хау, не знает никто, кроме его группы. Свой интерес он блюдёт…

— Блюститель, — скривился Марципало. — Он у нас ещё крови попьёт…

Зазвонил мобильник. Ровенский зашарил по всем многочисленным карманам своей джинсовой безрукавки. Наконец извлёк его из кармана брюк. Нажал на кнопку и произнёс ровным, спокойным голосом, с обычной долей иронии:

— Весь внимание…

По мере того как он выслушивал сообщение, лицо его бледнело и вытягивалось.

— Когда? Как? Какая-то несуразица… Да, понятно… Черт возьми, ну надо же… Пока, Коля. До встречи…

Он положил со стуком телефон на стол и вытер ладонью лысину.

— Что там? — заёрзал в кресле Марципало, у которого был отличный нюх на неприятности.

— Не попьёт у нас Белидзе крови.

— В смысле?

— Он мёртв…

— Как мёртв?

— Ночью покончил жизнь самоубийством. В записке написал, что устал…

— Устал? — Марципало нервно поправил свой роскошный бордовый галстук. — Черт! Я же говорил, он обычный сумасшедший! Как и его идеи!

Мир Руслана, пусть и не слишком светлый и безопасный, но достаточно прочный, рухнул. Заносчивого чеченца грубо затолкали в холодный фургон — такие используют для перевозки мяса. Бросили на рифлёный алюминиевый пол. Там крупногабаритный русский «медведь», присев рядом с ним на колено, резко бросил:

— По ходу маршрута ты должен отзванивать?

Руслан ничего не ответил.

— Я спросил, — спокойно произнёс медведь.

— Собак помойных спрашивай. Они тебе как брату ответят!

— Настрой ясен.

Железные пальцы стиснули Руслану голову. А потом резкая боль в ухе.

Руслан задохнулся от боли. И заорал бы. Но челюсть ему стиснули, так что послышался только сдавленный рык.

По шее струилась кровь.

— Не скули, Моджахед, — по-чеченски произнёс резко, будто плетью хлестнул, другой присутствовавший здесь жилистый, с холодными стальными глазами, мужчина. — Это только мочка уха… Потом будем резать по кускам…