Белый меч
Шрифт:
— Уф… камень с плеч… — Он крепко обнял вампиршу. — Все равно надо подкормиться как можно быстрее. В машине первым делом нацежу тебе кружечку, напомни…
Минут десять они шли молча, иногда прижимаясь друг к другу. Меч что-то ворчал насчет «телячьих нежностей», но его никто не слушал. Оба должны были убедиться, что не-мертвы.
— Так, ребята, собираемся все на маленький совет, — предложил Владимир, когда они, наконец, выбрались из темного провала в пирамиде и разместились на крыше БТРа. — Раэрон, тебя это тоже касается. Ситуация следующая. Коконов нет, все, кроме одного, уничтожены, кто украл последний — неизвестно.
Инна задумалась, поправляя волосы и украдкой поглядывая на руку Хранителя, где пульсировала венка. Воспоминания о вкусе древней крови и обещание близкой трапезы кружили голову, но девушка довольно уверенно держала себя в руках. Она сможет дождаться, пока Воланд не позовет и не нацедит несколько десятков капель в мензурку. Чего-чего, а терпения у Инны хватало. Меч, вопреки обыкновению, не торопился вставить свои пять копеек. Зато Раэрон, видимо обрадованный, что его спросили, ответил практически без паузы и вполне уверенно, словно давно это обдумывал:
— Я могу вас доставить в ближайшее исправное убежище. Там можно не только упрятать всех ваших вассалов, хозяин, но и набрать новые артефакты. Даже Егибна не сможет проникнуть в склеп без помощи стража. А по моей просьбе проницатель того убежища никого внутрь не пропустит, если вы не причините ему вреда.
— Отличная мысль, — немного оживился Владимир. — А телепатически захватить тебя или твоего «коллегу» она не сможет? Как это сделали недавно драки?
— Меня — сможет, но я буду постоянно находиться в убежище или в толще земли, чтобы она до меня не добралась. Захватить разум действующего стража невозможно — клятва верности, закрепленная Эрцихалем, сильнее, чем любой телепатический контроль. Меня подчинили только потому, что мое убежище умерло, и я свободен.
— Совсем неплохо. Кстати, в чем вообще эта клятва состоит, можешь точно сформулировать ваши обязанности?
— Могу, хозяин. Всегда находиться в работающем убежище или рядом с ним. Доставлять в убежище и выпускать по первому требованию всех, кто называет правильные слова. Убивать тех, кто говорит, что знает правильные слова, но называет другие.
— Простенькие правила, дотошностью Эрцихаль явно не отличался… Интересно, кто же это может знать правильные слова спустя столько лет… А если твой сородич действует, как ты? В виду наступающего апокалипсиса стремится разрушить убежище, кидая туда всех подряд?
— Тогда вы получите еще одного вассала, хозяин. Вам пригодятся проницатели.
— Хм, в принципе верно, прием уже отработан. Тогда так и сделаем. Я буду выходить только один, раз уж Меч говорит, что она меня лично не тронет.
— Он может ошибаться, — возразила Инна. — Его прогнозы тебя уже подводили.
— Другого источника информации у нас нет, — развел руками Хранитель. — Хорошо, есть предложения, что нам делать, когда попадем в убежище? Или обсудим это уже там?
— Лучше там, — тряхнула головой девушка. — Надо выбираться отсюда, а то без алеана ты стал слишком заметен. Я и то силу чувствую. Может, мой возьмешь?
— Нет. Тебя без защиты я не оставлю, — без малейших сомнений
— Уже нет, хозяин, — вмешался Раэрон. — Они разрушились вскоре после вашего… Тот, что на вашей подруге, активен, поэтому Егибна не смогла до него добраться через Предел.
— Тем более надо уходить, — вскочила девушка. — Могут явиться те же драки… да мало ли еще кто?
— Тоже правильно. Мне их и один раз хватило, а им хватит дури сунуться вторично…
«И не факт, что без алеана я смогу их отбить», — вслух он этого не сказал, но ему показалось, что Инна и проницатель поняли все без слов. Меч — тот само собой.
— Тогда поехали, или нужно еще что-нибудь обсудить, решить, сделать?
— У меня есть один вопрос Хребту, но его можно задать и по дороге, — Инна нырнула в люк.
— Я готов, хозяин, — черное пятно стекло к корме, готовясь проглотить машину.
Свиру было страшно. И больно.
По идее, что значит какой-то демон для человека, который видел в лицо самого Судию? Мелочь, не стоящая внимания. Но так рассуждают взрослые. Причем чаще всего — взрослые, которые сами этого демона в глаза не видели.
Судия был злом слишком абстрактным, слишком абсолютным, чтобы детская фантазия могла его полностью вместить. Свир уже видел множество убийств, но еще не пробовал настоящих пыток. Тем более он не мог себе вообразить пытку ментальную, когда ничего не болит, но выворачивается наизнанку разум, когда все мысли и чувства становятся оружием против тебя. Поэтому Судия в его представлении был просто плохим, злым дядькой.
А вот демон… это совсем не абстракция. Зло, которое можно видеть, обонять, а самым невезучим — еще и почувствовать на своей шкуре. Четырехметровая махина, от которой пышет жаром и запахом серы, гремящие крылья поднимают ураганы, в глазах горит адский огонь, когти способны рассечь пополам хорошо защищенного рыцаря, а пасть — откусить человеку голову. Тут и самый отъявленный скептик мигом прочувствует до глубины души. Особенно, когда эта жуткая лапища обхватит тебя за талию да поднимет на уровень своего роста, со значением так заглядывая в глаза — а не скрыл ли ты, человечек, чего важного от покровителя? А не хочешь ли ты меня обидеть своей плохой памятью?
Свир очень не хотел, чтобы ЭТО подумало плохое. И очень хотел жить. Поэтому выложил все как на духу, в малейших подробностях. И сцену резни в деревне, и появление восьмиколесного зверя, и встречу с вампиршей, и смерть Судии с последующим воскрешением. С резней, правда, возникли кое-какие проблемы, ее совершили слуги Упокоителей, а этот демон определенно занимал не последнее место в организации. А тут приходилось его подчиненных в чем-то обвинять. Будь мальчик постарше, он, вероятно, догадался бы, что для Багровых Огней описание массового убийства — не обвинение, а комплимент. А так просто постарался побыстрее проскочить смерть родных и перейти к Судии. Тоже малоприятные воспоминания, но ничего хорошего от жизни Свир уже не ждал. Для него это постепенно становилось нормой — когда вокруг льется кровь, рыщут чудовища, а мир катится в пропасть. Важным было только самому подольше удержаться на краю этой пропасти. И если ради этого должны умереть другие… что ж, они ведь в любом случае умрут.