Белый мусор
Шрифт:
Я завела себе отдельный календарь, показывавший привычную имперскую дату и время по Моску.
Итак, 20 июня 1018 года.
Дом у Адриана огромный. В Империи Русси так жили только богатые дельцы, вроде Клода и Жан-Люка. Но и те не могли позволить держать столько пустого пространства. Все земли Клода заняты постройками, гаражами, ангарами или складами. Всё учтено, всё помечено на картах в ординатёрах.
Каждый метр личных апартаментов зажиточного имперца заполнен предметами, доставшимися по наследству от отца и дедушки. По наследству передавались не только старая мебель, все эти шкафы с обвисшими дверцами,
Новые вещи устаревали вместе с хозяевами и передавались потомкам в очередном потрескавшемся чемодане. Всё это собирало пыль, дряхлело, прилипая к полу, и воняло от сырости.
Австралийцы не ценили предметы. У них был неисчерпаемый ресурс производства вещей на домашних сабжект-принтерах.
Если австралиец хотел себе новый столовый набор, что случалось несколько раз в месяц, он утилизировал старый, выбирал из каталога модный дизайн и печатал.
Если же имперец, с какого-то непонятного желания, хотел столовый набор (ведь все прекрасно обходились долговечными железными тарелками времён Третьей Мировой), то он шёл на рынок и долго торговался с продавцом. И часто уходил ни с чем, посчитав цену слишком высокой.
Я стала понимать желание австралийцев отгородится от материковых мутантов. Дело не только в якобы испорченной ДНК. Примерно так же жители материка отгораживались от выживанцев. Так зажиточные имперцы отгораживались от бедных соседей, делая вид, что не замечают, как те роются в мусоре, собирая бутылки из-под оранжины, чтоб сдать на завод для повторного использования.
Между нашими цивилизациями была пропасть не в одно-два поколения, а в целые тысячелетия. Об этой пропасти я редко говорила с Адрианом Маршем, хотя он странным образом постоянно пытался буквально залезть мне в голову, задавая регулярные вопросы: «Что ты сейчас думаешь?» Или «Что ты можешь сказать о том-то и том-то с точки зрения имперца».
Иногда мне казалось, что я на каком-то бесконечном интервью при приёме на работу.
Каждое утро я любовалась видом из окна.
Зелёные холмы. Ровные кроны деревьев, будто тоже распечатаны из актуального каталога растений в сабжект-принтере. Кое-где виднелись крыши соседних строений. Когда одному из соседей приходило в голову обновить архитектуру жилища, вокруг строения начинали виться стройботы. Через пару часов они заканчивали работу, и сосед въезжал в новый дом. Сосед был, как сказал Адриан Марш, «архитрендовый», обновлял дизайн хауса раз в несколько дней.
В чистом небе редко мелькнёт авион. И никаких громоздких дирижаблей с громкой рекламой или гроздьями грузовых контейнеров, которые заполоняли небо над всеми городами Империи. Контейнеры часто отстёгивались и падали, убивая иногда по несколько человек разом.
Потом принимала ванну. Почти бассейн. Полный горячей воды. Императорская роскошь! Вода не пахла ржавчиной или дезинфекционными химикатами. В ней не было мутных взвесей. Воду такой чистоты на материке можно было купить
А уж эти смешные состояния!
Клод или Жан-Люк гордились своими банковскими счётами. Но даже если они потратят все свои деньги, всё равно не смогут обеспечить и месяц той жизни, что вела сейчас я. Конечно, как я поняла, Адриан Марш не бедняк, но и не богач. Впрочем, у австралийцев нет сильного расслоения на богатых и бедных. Я до сих пор не понимало устройство общества. У них даже деньги отсутствовали, но при этом всё равно существовали какие-то системы измерения, единицы, которые австры копили или тратили на свои нужды. По-сути — те же деньги. Хотя Адриан Марш гордо отрицал это:
— Природа денег давно не имеет смысла для сверхразумного общества.
— Ты работаешь капитаном за бесплатно? От любви к Океан-морю?
— Нет, мне начисляют баллы рейтинга, но это же не деньги, как ваши примитивные эльфранки.
— Большая часть эльфранков существует в цифровом виде, как записи о ваших рейтингах.
— В Австралии можно жить, не гоняясь за рейтингом.
— У нас тоже, — не сдавалась я. — Уезжай в Санитарный Домен и живи без денег.
— Ты просто слишком отсталая, чтоб понять, — отмахивался Адриан Марш.
Несмотря на тысячелетнюю пропасть, австры могли быть такими же заносчивыми и высокомерными, как мы. Если кто-то с тобой не соглашается — назови его отсталым и чувствуй себя победителем.
После ванны — завтрак. Тоже в одиночестве. Ресторанный бес-пилот доставлял еду прямо на кухню через люк в потолке. На австралийском бес-пилот назывался уродским для моего слуха словом «дрон». Как кличка пейзанина, ей богу.
Жизнь была бы сказкой, если бы не вынужденно заточение.
— Нужно выучить хотя бы язык, — сказал Адриан Марш. — Я уже не говорю о понимании культуры нашего общества. Люди… австралийцы, они и не поймут твоё поведение. Я не хочу, чтоб ты страдала. Давай сначала подготовимся к выходу в свет.
— А мне разве нельзя прислонить голову к стене и всё выучить?
— К сожалению, нет. Биологический микрокомпьютер, мы называем его «твин», вживляется каждому австралийцу на пятом месяце жизни, в утробе матери. Твин растёт и развивается вместе с организмом. На стадии зародыша учимся управлять его функциями, прогружаем корневую информацию о мире, базовые знания языка. Хотя бы умение произнести традиционное Hello World во время родов. Ну и чего-нибудь по капризу родителей: любовь к музыке или основные архитектурные тренды. Неразвитые твины не могут вместить слишком много знаний.
Глава 73. World in conflict: mutants assault
Шли дни, но я ни разу не видела Дель Фина. Спросила о его судьбе у Адриана Марша.
— Мне мало, что известно, — охотно ответил он, — там же секретно всё. Так как Дель Фин знает о координатах, где хранится что-то важное, то тебя легко отпустили под мою опеку. А он остался под присмотром Президентского Совета. Он отказывается назвать координаты. Говорит, что эта информация — его абсолютная защита. Соглашается сопровождать конвой кораблей до места, как он называет «клада».