Белый народ
Шрифт:
Дама была твердо настроена никогда не выходить замуж. Было много благородных господ, кто хотел бы жениться на ней, но самыми настойчивыми были пятеро: сэр Саймон, сэр Джон, сэр Оливер, сэр Ричард и сэр Роланд. Почти все поверили, что она действительно выберет одного из них в качестве мужа в назначенный день; только сэр Саймон, который был самым сообразительным, понял, что она обманывает их всех. Он поклялся, что будет начеку и попытается выяснить о ней что-нибудь. Сэр Саймон был еще очень молод, и лицо у него было гладкое и мягкое, как у девушки. Он притворился, что, как и остальные, не будет приезжать в замок в течение года и дня, сказав, что отправится за море в другие страны. Но в действительности он отъехал недалеко и возвратился, переодевшись в одежду служанки. В замке ему поручили мыть посуду. Он ждал и наблюдал, слушая и ничего не говоря. Он скрывался в темных местах, осматривая ночью замок, и он услышал и увидел вещи, по его мнению, очень странные. Сэр Саймон был очень хитрым, и он сказал девушке, что дожидалась даму, что он на самом деле мужчина, а нарядился так потому, что очень любит ее и хотел бы оказаться с ней в одном доме. Девушке было очень приятно, и она рассказала ему много вещей, что убедило его в том, что леди Эвелин обманывала их. Он высказал служанке еще много лживых уверений в любви, и это позволило ему спрятаться ночью в комнате леди Эвелин за шторами. Он стоял совсем тихо и не двигался,
Сэр Дик, сэр Дик, ваши дни окончились,
Вы утонете в мутной воде.
А на следующий день в замок пришло известие, что сэр Ричард утонул в реке. Ночью она взяла другую куклу, обвязала фиолетовый шнур вокруг ее шеи и повесила на гвоздь. Затем она промолвила:
Сэр Роланд, ваша жизнь приблизилась к концу,
Я вижу, как вы висите высоко на дереве.
Утром замок обошла новость, что сэр Роланд был повешен грабителями на дереве. А леди Эвелин ночью достала третью куклу и вонзила шило ей в сердце, сказав:
Сэр Нолл, сэр Нолл, так завершается ваша жизнь,Ваше сердце проткнуто ножом.
На следующий день стало известно, что сэр Оливер подрался в таверне, и какой-то незнакомец нанес ему удар в сердце. Ночью леди Эвелин взяла четвертую куклу и держала ее у раскаленных углей в камине, пока та не расплавилась. Тогда она сказала:
Сэр Джон, обернитесь и обратитесь в глину,
Вы исчахните в огне лихорадки.
Наутро оказалось, что сэр Джон умер в лихорадочном жару. Тогда сэр Саймон вышел из замка, сел на лошадь и поехал к епископу, которому все рассказал. Епископ отправил своих людей, и те схватили леди Эвелин. После этого выяснилось все, что она натворила. И в день, когда она должна была выйти замуж, ее провели по городу в одной рубашке, затем привязали к большому столбу на рынке и в присутствии епископа сожгли заживо вместе с восковым изображением, висящим на ее шее. И люди говорили, что человек из воска кричал в пламени огня.
Я размышляла об этой истории снова и снова, когда лежала с открытыми глазами в своей постели. Мне чудилась леди Эвелин на рынке, объятая желтыми языками огня, пожирающими ее красивое белое тело. Я думала об этом так много, что, казалось, сама попала в эти события. Я воображала, что была этой дамой, что ко мне пришли, чтобы забрать меня и сжечь на глазах у всех жителей города. И я задавалась вопросом, действительно ли те странные вещи, что она совершала, причиняли кому-то вред, и достойна ли она того, чтобы быть сожженной у столба. Я снова и снова пыталась забыть нянины истории и вспомнить тайну, которую я видела в тот полдень, а также что случилось в зачарованном лесу. Но мне удавалось видеть только темноту и какое-то мерцание во мраке, а затем и это ушло, и я видела лишь, как бегу и как над темным круглым холмом взошла большая белая Луна. Потом все старые сказания вновь возвратились в мою память, например, загадочные стихи, которые няня напевала мне; один из них начинался со слов "Баю-бай, Элен устала...". Няня имела обыкновение очень мягко напевать его, когда хотела, чтобы я уснула. Я стала произносить про себя этот стих и заснула.
На следующее утро я чувствовала себя очень утомленной и сонной и была едва в состоянии заниматься на уроках. С радостью я дождалась их окончания и обеда, поскольку мне хотелось выйти на улицу и побыть одной. Стояла теплая погода, и я отправилась к очаровательному торфяному холму у реки. Там я уселась на старый платок моей матери, который специально взяла с собой. Небо было серым, как и вчера, но где-то вдали виднелось своеобразное белое свечение. С того места, где я сидела, я могла смотреть на город; он был тихим, спокойным и светлым, как на картине. Я вспомнила, что именно на этом холме няня научила меня старой игре под названием Троя, в которой нужно было танцевать и кататься на траве. Затем, когда кто-нибудь танцевал и катался достаточно долго, другой человек задавал ему вопросы, а никто не мог помогать отвечающему, хотил он того или нет. И независимо от того, что велели этому человеку, он должен был выполнить это. Няня сказала, что существовало множество таких игр, о которых знали лишь некоторые люди. А во время одной из них люди могли превращаться в кого хотели, причем муж ее прабабушки видел, как одна девушка обратилась в большую змею. Существовала также другая очень древняя игра с танцами, поворотами и извиваниями. Во время нее можно было извлечь из человека душу и спрятать ее настолько, насколько было нужно, а его тело бродило, как пустой истукан.
Но я пришла на тот холм, поскольку хотела поразмыслить о том, что произошло прошлым днем, и о тайне леса. С места, где я сидела, я могла видеть пространства за городом, которые обнаружила для себя, и где маленький ручей провел меня в неизвестную страну. Я представила, что вновь следую за ручьем, и проделала весь путь в уме. Наконец, я мысленно нашла лес, пролезла под кустарниками, и в сумраке увидела нечто, заставившее меня почувствовать, что я как будто наполняюсь огнем. Мне словно бы захотелось танцевать, петь и взлететь ввысь, потому что я изменилась и обрела чудесные свойства. Но то, что я видела вокруг, не изменилось и не постарело, и я снова и снова задавалась вопросом, как такие вещи могли происходить. Были ли нянины истории правдивыми, ведь при дневном свете все казалось совершенно отличным от того, как это выглядело ночью, когда я был напугана и думала, что сгораю заживо. Когда-то я рассказала отцу одну из ее историй, касающихся призраков, и спросила его, было
Находясь в полном одиночестве на холме, я раздумывала, что же было истинно. Я видела что-то очень удивительное и прекрасное, и я знала нянины истории. И если те черные ветви и яркий свет, поднимающийся к небу от большого круглого холма, не померещились мне в темноте, стало быть, действительно существуют всякие удивительные, прекрасные и ужасные вещи. Думая о них, я тосковала и содрогалась, одновременно горя и холодея. Я смотрела на город, столь тихий и спокойный, подобный маленькой белой картине, и все больше убеждалась, что это было наяву. Долгое время я не могла ни на чем сосредоточиться; мое сердце как-то странно трепетало, казалось, оно все время шептало мне, что я не придумала это. И все же это казалось совершенно невероятным, и я понимала, что мой отец и все остальные скажут, что это вздор. Я и не мечтала поведать им об этом, потому что это было бы бесполезно - надо мной просто посмеются или будут ругать, так что в течение долгого времени я вела себя тихо и старалась не думать и не удивляться своим мыслям. Ночью мне снились необычные сны, и иногда я просыпалась ранним утром, протягивая руки и плача. Мне было страшно, потому что если эта история была правдой, меня должны подстерегать какие-то опасности. И если я не проявлю осторожность, со мной случится какая-то ужасная вещь. Эти старые байки всегда приходили в мою голову по ночам и утрам, и я пересказывала их себе много раз. Я гуляла в местах, где няня рассказывала их мне, и когда вечерами сидела в ее комнате у камина, я представляла, что няня сидит в кресле напротив и приглушенным голосом рассказывает о каком-нибудь замечательном событии, напугавшем бы любого слушателя. Но она предпочитала рассказывать свои истории, когда мы находились далеко от дома, потому что, по ее словам, "стены в доме имеют уши", а ей бы не хотелось, чтобы кто-то подслушал наши тайны. И если она говорила о какой-то великой тайне, мы скрывались в лесной чаще. Мне казалось забавным красться вдоль изгороди, осторожно идти и затем внезапно забегать в лес или густые заросли кустарника, где мы были уверены, что нас никто не видит, и наши секреты останутся только между нами. Время от времени, когда мы прятались подобным образом, няня показывала мне всякие странные вещи. Помню, однажды мы находились в светло-коричневых зарослях, где протекал ручей. Нам было очень уютно и тепло, хотя это происходило в апреле. Солнце палило, и листья еще только распускались. Няня сказала, что покажет мне кое-что забавное и смешное. Она объяснила мне, как можно было поворачивать целый дом вверх дном, и никто не смог бы понять, почему все горшки и сковородки попрыгивают, фарфор бьется, а стулья кувыркаются через себя. Как-то раз я попробовала сделать это на кухне, и оказалось, что у меня получается очень хорошо. Целый ряд тарелок с полки полетел на пол, небольшой кухонный стол наклонялся и переворачивался, на наших глазах, но няня испугалась и так побледнела, что я больше этого не делала, поскольку любила ее. Впоследствии, в той же светло-коричневой роще, она еще показала мне, как совершать гремящие шумы, и я также научилась этому. Потом она учила мне произносить колдовские стихи для разных случаев, рисовать особые знаки, а также другим вещам, в которые ее посвятила прабабушка, когда она была еще маленькой девочкой.
Обо всех этих вещах я раздумывала в дни после странной прогулки, когда, как мне казалось, я увидела большую тайну. Мне бы очень хотелось, чтобы там была няня, и я расспросила бы ее, но она ушла двумя годами ранее, и никто не знал, что с ней случилось и куда она отправилась. Но я всегда буду помнить те дни, если доживу до глубокой старости, потому что все это время я переживала столько странных, удивительных и призрачных ощущений. Одно время я была совершенно уверена в реальности происходящего, а потом мне казалось, что такого никогда не могло случиться, и это повторялось снова и снова. Но я проявляла большую заботу, чтобы не совершать некоторые вещей, которые могли бы быть очень опасными. Так я ждала и удивлялась в течение долгого времени, и хотя у меня по-прежнему не было полной уверенности в реальности своих чувств, я не смела попытаться выяснить все до конца.
Но однажды я совершенно уверилась в том, что все, что говорила няня, было на самом деле. Когда я выяснила это, я находилась в полном одиночестве. Все мое тело дрожало от радости и ужаса, и так быстро, как я только могла, я бросилась в одну из старых чащ, куда мы имели обыкновение ходить - это была то место, где няня сделала маленького человечка из глины. Я прибежала туда, пролезла сквозь кусты и, добравшись до зарослей бузины, закрыла руками лицо и легла на траву. Я лежала без движения в течение двух часов, шепча про себя чудные, жуткие слова, произнося их по много раз. Это было правдой, замечательной и прекрасной, и когда я вспомнила нянины истории и подумала о том, что я действительно видела что-то необычное, мне стало жарко и холодно, воздух, казалось, наполнился ароматом цветов, и раздалось пение. Сначала я хотела сделать глиняную фигурку, подобно той, что когда-то слепила няня. Мне следовало составить хитрый план, осмотреться вокруг и продумать обо всех вещах заранее. Никто не должен и мечтать о чем-либо из того, что я делала или собиралась делать. У меня хватило догадки отнести глину в жестяном ведерке в чащу, где я выполнила все действия, как няня, только я слепила изображение намного изящнее, чем она. Закончив, я делала с ней все, что только могла вообразить, намного больше, чем няня, потому что моя фигурка была гораздо лучше.
Спустя несколько дней, быстро приготовив уроки, я второй раз отправилась по течению маленького ручья, который вел меня в загадочную страну. Я проследовала за ручьем, прошла через кустарники под свисающими ветвями деревьев, по тернистым чащам на холме, и проделала длинный путь сквозь сумрачный лес, полный ползучих колючек. Я пролезала по темным каменистым проходам, где протекал ручей, и, наконец, добралась до чащи, поднимающейся вверх по склону холма. Хотя листья на деревьях уже распустились, все выглядело почти столь же черным, как в первый день, когда я пришла туда. Я медленно поднималась вверх, пока не вышла на открытое пространство, где мой путь пролегал среди удивительных камней. Я снова видела ужасающую мрачность на всем, поскольку, хотя небо было более ярким, окрестности диких холмов по- прежнему оставались темными, растущий на склонах лес выглядел черным и зловещим, а странные камни были столь же серы, как и раньше. Когда я посмотрела на них сверху с большой насыпи, сидя на камне, я увидела все таинственные каменные круги - один в другом. Я должна была сидеть очень тихо и наблюдать за ними, по мере того, как они начали поворачиваться ко мне, и каждый камень танцевал на своем месте. Казалось, они двигались кругами в большом хороводе, и я словно находилась в центре звездной круговерти и слышала, как они мчатся по воздуху. Потом я бродила среди камней, танцевала с ними и пела очень необычные песни. Затем я спустилась вниз, пройдя через другую чащу, и пила из яркого потока во внутренней долине, опуская губы в пузырящуюся воду.