Белый ночи. Гражданские песни
Шрифт:
Пусть, наконец, мертвящее дыханье
Веков ее в пустыню превратит:
Тогда, тогда, коль твой потомок дальний
Придет под сень моих немых развалин,
Чтобы скорбеть о том, чего уж нет, —
Его приму я ласково в объятья,
И вместе с ним на камень я усядусь,
И вместе с ним тихонько буду плакать…»
И призрак смолк, и вздох его пронесся
Над спящими руинами чуть слышно.
Потом, опять склонившись надо мною,
Он прошептал бескровными
«Как счастлив ты! Как скорбь твоя завидна!
Вечернему подобная туману,
Моя печаль сгущается, чернея;
Твоя же грусть и грусть твоей отчизны,
Как легкий дым в лучах пурпурных утра,
Рассеется бесследно. Ты, иль сын твой
Великое увидите. Но внемли:
Уж в грудь твою ликующей волною
Врывается весны живящий лепет
И бодрый гость живых надежд стучится.
Он лишь того, кто молод, посещает,
И никогда старик не слышит в сердце
Его призыв стыдливый и кипучий.
Проснись душой, — не ты один проснешься,
Великое свершается… Я знаю
И боль родов, и муки агонии…»
И я вскочил, виденьем пораженный.
Лобзанья солнца быстро угасали
На каменных развалинах, и ветер
Заботливо из сумерек покров
Набрасывал на дрогнущую землю;
На небесах темневших проступали
Узоры звезд все ярче и лучистей,
Как в старости, сквозь тьму могилы близкой,
Все ярче и отчетливее светят
О прожитых годах воспоминаня.
Стрелою ночь летела мне на встречу.
А у меня в душе всходило солнце…
Над морем голубым прекрасная Весна
В тени зеленых пальм задумчиво стояла.
Печалью взор ее туманился. Она
Устами бледными шептала:
«Пора! Мне душно здесь. Все расцвело кругом
Самодовольною, бесстыдной красотою.
Вот кипарис застыл в величии немом,
Оделись кактусы бронею;»
«Вот жирных маслин спит ленивая семья,
Вот померанцев лес зарделся горделиво…
Я — лишняя средь них. На что теперь им я
С моею ласкою стыдливой,»
«С моими чарами бесплотными, как сон,
С моими грезами, воздушными, как тени?
Что в тайнах призрачных тому, кто опьянен
Восторгом знойных наслаждений?»
«Пора! Манит меня иная сторона.
Под белым пологом лежит она стыдливо
И первой ласки ждет, и грудь ее полна
Любви тоской нетерпеливой…»
«Пройдусь я по снегам, — растает гладь снегов;
Взгляну на голый лес, — лес зашумит приветно,
И дремлющий ручей на ласковый мой зов
Очнется с ласкою ответной.»
«Пора! Там ждут меня. Повсюду притаясь,
Трепещут юные, зиждительные силы…
Сказала
На север дремлющий и милый.»
НА ЧУЖОМ ПИРУ
Я видел праздник на чужбине,
Свободы славный юбилей.
Еще мне грезится доныне
Безбрежный океан огней,
Толпы восторженные клики.
Признаться, с завистью глухой
Глядел на праздник я чужой.
Твой образ кроткий и великий
В мечтах, о родина, мелькал,
И было сердцу так же больно,
Как если б я попал невольно
К чужой семье на яркий бал,
Оставив мать больную дома…
Здесь блеск, и жизнь, и смех, и шум.
А там… бессонница, истома,
Терзанья одичалых дум.
Все тихо, мрачно, все постыло,
Звучат проклятия всему…
Да, я завидовал, и было —
Клянусь, завидовать чему!
Доныне празднество такое
Едва ль гремело под луной.
То было торжество людское
Над побежденною судьбой.
Восторг победы горделивый,
Грядущих подвигов залог,
Забвенье распрей и тревог,
Гимн человечества счастливый…
Еще с утра, как пред грозой,
Толпа кипела тайно. Каждый
Томился счастья жгучей жаждой.
Пред набегавшею волной
В волненьи сладком замирали
У всех сердца. Все ночи ждали
И ночь пришла…
Полна чудес
Была та ночь. Не свод небес —
Земля несчетными огнями
Зажглась, в мгновенье ока, вся,
И пламенели небеса,
Земными облиты лучами.
В один сверкающий чертог
Столица мира превратилась,
Палаты царския светились,
На месте улиц и дорог,
Для пира царского. Беспечных
Лился поток народных масс.
Никак не верилось в тот час,
Что не для наслаждений вечных
Неувядаемой весны
На свет все люди рождены,
Что где-то горькою заботой
Зачем-то опечален кто-то…
Но не красою площадей,
Не блеском праздничных огней
В тот вечер сердце умилялось.
Средь улиц, сумрачных всегда,
Где труд ютится и нужда,
Иное празднество справлялось.
Народ сознанья своего
Справлял святое торжество.
Похож был праздник на сраженье.
Шум, давка, топот и смятенье,
Стрельба из окон, лес знамен,
Восторг, безумье, опьяненье,
И дым, и свист, и гул, и стон…
Толпы ликующей потоки
Шумят, сливаются, бегут
И вместе далее текут
Туда, на площадь, где высоко
И величава, и стройна,
Стоит венчанная жена
С мечом и с факелом, пятою