Белый обелиск

Рэйда Линн

Когда до Свиридова дошло, что ройт не шутит, он сглотнул. Но вставший в горле ком упорно не желал исчезнуть. Альк смотрел на высеченные прямо в скале стены Вороньей крепости, но ничего толком не видел. Когда он мечтал о том, как он вернет себе свободу, то обычно представлял это совсем не так.

Значит, пятнадцатого ноября он сможет пойти в кузницу и с полным правом снять с себя браслет. Вот только Ольгера к тому моменту уже...

Альк до крови прикусил себе губу. Ну почему все так несправедливо?!

– Возьми, - сказал ройт Ольгер, отдавая ему лист и кошелек, который всегда висел у Хенрика на поясе. Альк знал, что в этом кошельке лежат все деньги, которые

Ольгер взял из дома.
– Дорога здесь почти прямая, заблудиться ты не сможешь.

– А...

– Некогда, Альк. Поговорим потом. Езжай!

Они действительно уже почти приехали. Альк развернул лошадь и попробовал направить ее в противоположную сторону. Шелковинка заупрямилась. Хотя она не доставляла своему наезднику особенных хлопот, считать Свиридова хозяином кобыла явно не желала. Чаще всего она двигалась туда же, куда ехал ройт на Янтаре, а на Свиридова при этом обращала столько же внимания, как на навьюченные на седло мешки с поклажей. Альк старался подобрать поводья и заставить Шелковинку повернуть обратно, но кобыла встряхивала головой и пританцовывала на одном месте, явно не желая выполнять желания наездника.

Лодеш и все его солдаты удивленно наблюдали за происходящим.

– Что у вас такое, капитан?..
– спросил сержант у Ольгера. Тот качнул головой.

– Ничего страшного, сержант. Я вспомнил, что забыл в трактире часть своих вещей. Но это пустяки, мой серв за ними съездит.

"Если сможет справиться с этой скотиной!.." - мысленно добавил Альк.

Но тут ройт Ольгер выкрикнул какую-то команду, разобрать которую Свиридов не успел, и ударил Шелковинку хлыстом по крупу. Оскорбленная подобным обращением кобыла закусила удила и с места взяла в галоп, так что у Алька только зубы лязгнули. Какое-то время Шелковинка продолжала мчаться вскачь, но потом постепенно перешла на рысь, а после и на мелкую, ленивую трусцу. Альк положил письмо, написанное Кедешем, за пазуху, и ударил кобылу пятками, заставляя ее бежать быстрее.

Ройт сказал "поговорим потом". Значит, он правда верил в то, что они еще встретятся? Или он сказал это просто для того, чтобы немного успокоить Алька?.. Хотя - почему Ольгер должен думать, что Альк станет беспокоиться о нем?

Только бы все как-нибудь обошлось, - думал Свиридов. А свобода... да получит он еще свою свободу, от того же ройта и получит. Ольгер вон ни на секунду не задумался, прежде чем фактически дать ему вольную. И, надо полагать, не только потому, что положение самого Хенрика стало таким рискованным. Просто ройту Ольгеру не нужен был никакой серв, что бы он там ни говорил. Альк поразился, что не замечал этого раньше. И пришпорил Шелковинку снова.

Только бы все обошлось...

У капитана Эйварта дрожали руки - совсем как в кадетском корпусе, когда наставник вызывал его с несделанным заданием к доске. Собственно, если бы не эти трясущиеся, словно жившие собственной жизнью руки, Ольгер не узнал бы старого приятеля. Время обошлось с Дергунчиком весьма немилосердно - резкие морщины и высокие залысины на лбу сделали его практически неузнаваемым. Хотя, наверное, сам Ольгер тоже показался школьному товарищу ужасно постаревшим. Ройт давно привык к своему отражению - с жесткими складками у губ и сединой, слишком заметной в черных волосах - но для человека, который не видел его почти двадцать лет, перемены должны были выглядеть разительными.

Пожалуй, меньше всех из них троих переменился Годвин. Торис даже в тридцать пять выглядел так, как будто был на десять лет моложе.

Годвин...

– Ты, конечно, уже слышал о Годвине, Анри?
– нервно пробормотал Дергунчик,

стискивая одну кисть другой.
– Такое горе!..

– Да, - коротко подтвердил ройт Ольгер, глядя в водянистые глаза старого друга. То, что он в них видел, Хенрику катастрофически не нравилось. Как бы Френц Эйварт ни старался изобразить скорбь по погибшему полковнику, сейчас в его глазах плескался только страх. Правда, Дергунчик никогда не отличался особой отвагой. Сложное, двусмысленное положение, в котором он невольно оказался после смерти своего начальника, могло бы напугать его даже в том случае, если бы он был ни в чем не замешан - но все-таки не до такой откровенной паники, которую ройт Ольгер видел на его лице.

– Я ведь даже не предложил тебе присесть, - ненатурально спохватился Эйварт.
– Ты, наверное, устал в дороге... Может быть, выпьешь вина?

Ройт Ольгер промолчал, но все-таки последовал за капитаном Эйвартом к двум креслам, стоявшим возле камина, и устроился в одном из них. Дергунчик расцепил ладони, чтобы разливать вино, и Хенрик разглядел на его руке бледные полосы - так сильно он стискивал пальцы. Ольгер поймал себя на том, что он внимательно следит за тем, чтобы Дергунчик наполнил оба бокала из одной бутылки, а потом отпил по меньшей мере половину своего, прежде чем ройт последовал его примеру. То есть не то чтобы он и вправду верил, что Френц Эйварт может вот так сходу отравить старого друга, чей приезд - теперь ройт Ольгер был в этом уверен - грубо мешал каким-то непонятным делам капитана Эйварта, но направление у мыслей Хенрика было довольно показательным. Вот интересно, беспокоился ли Годвин, когда приходилось ужинать со своим капитаном за одним столом? Хотя... навряд ли. Прямодушному полковнику едва ли могла прийти даже мысль об отравлении.

У ройта накопилось множество вопросов к Эйварту, но он молчал, предоставляя инициативу собеседнику. Пусть Жеванный Рукав пытается заполнить чем-то неуютное молчание, повисшее в гостиной коменданта - чего доброго, нечаянно расскажет что-то важное.

– Мне доложили, что произошло в Белых столбах...
– Дергунчик громко хрустнул пальцами - Ольгер всегда терпеть не мог эту привычку.
– Извини, Анри... Я всего-навсего приказал Лодешу и его людям проводить Маркуса в крепость. Мне в голову не приходило, что эти олухи поймут мое распоряжение в том смысле, что нужно тащить его сюда насильно. Очень хорошо, что ты был там и смог вмешаться.

Ольгер пригубил вино. Он мог спросить у Эйварта, для чего ему в принципе понадобилось присылать за Маркусом такой эскорт - или, точнее было бы сказать, конвой - но Хенрик понимал, что молчание собеседника будет нервировать Дергунчика куда сильнее, чем любые возражения или вопросы. Для людей такого склада, как Френц Эйварт, нет ничего хуже неопределенности.

Дергунчик еще раз нервозно щелкнул пальцами - и решил сменить тему.

– Я не знал, что Годвин взял тебя на службу. Разумеется, у нас было не так уж много времени на разговоры, но он не упоминал даже о том, что виделся с тобой... не говоря уже о том, что подписал приказ о твоем производстве в капитаны Браэнворна...

Хенрик слегка наклонил голову. В действительности никакой приказ ройт Годвин не подписывал. Обидно было это признавать, но Годвин всегда был слишком беспечен, а к собственной жизни относился удивительно легко. Причем не только в Браэннворне, где полковнику, на первый взгляд, действительно ничто не угрожало. Годвин был таким всегда, сколько ройт Ольгер его помнил. Даже в дни самых жестоких боев в приграничье Годвин говорил о будущем с такой уверенностью, словно они все были бессмертными.