Белый олень. Часть 1. Дочь севера
Шрифт:
Не сводя глаз с лица Сергея, Ольга проговорила:
– Я очень надеялась, что встречу тебя, иначе бы не пришла.
Сергей с волнением всматривался в ее прекрасное лицо, ощущал на себе волнующую близость девичьих рук. Спросил:
– Чем все закончилось в тот вечер?
– Пока мы ехали, состояние больной ухудшилось. Я сдала ее в «скорую помощь» и пошла домой. Вот и вся история. Очень жаль, что все так получилось…
– Но теперь-то мы встретились.
– Встретились. Я так рада, Сережа.
– Герман обиделся,
– Ничего, он уже приглашал меня несколько раз.
Танец закончился. Старший лейтенант Фомин, распорядитель на празднике, вышел в центр зала, поднял руку:
– Не кажется ли вам, друзья, что пора дать ансамблю отдохнуть?
– Дать, дать! Правильно! – раздались отовсюду голоса.
– Вот и чудесно. Поэтому объявляю конкурс на лучшее исполнение музыкального произведения, – при этих словах офицер положил руку на полированную крышку огромного концертного рояля. – Итак, кто первый? – он подождал с минуту. – Значит смелых нет ни среди будущих летчиков, ни среди будущих учителей? Что ж, тогда придется тряхнуть стариной мне!
Офицер устроился перед роялем на стульчике, поработал пальцами, разминая, затем опустил их на клавиши и взял несколько пробных аккордов. Звуки хорошо настроенного инструмента были высокими и чистыми. Потом музыка полилась широкой нескончаемой волной.
Сергей во все глаза смотрел на командира. И куда только подевался строгий, чуть замкнутый строевой офицер, «ротный Фома», как прозвали его курсанты. В эту минуту перед ними был вдохновенный музыкант. Одно за другим, почти без пауз, Фомин исполнил несколько классических произведений.
– Это – Бах… Это – Чайковский… А это уже Рахманинов… – в волнении сжав руку Сергея, Ольга негромко комментировала игру старшего лейтенанта. А когда он закончил играть, спросила. – Это ваш командир, Сережа?
– Да, – уважительно кивнул он.
– Нечасто в наше время встретишь такого офицера…
– Скажи, Оля, – Сергей внимательно смотрел ей в лицо. – А откуда ты так хорошо знаешь, что он сейчас играл?
– У меня за плечами музыкальная школа. Когда-то я тоже неплохо играла на фортепиано.
– Так в чем же дело? – Сергей обрадованно воззрился на нее. – Может быть, и сейчас сыграешь, а?
– Я, конечно, могла бы, – девушка чуть смутилась. – Но как это будет выглядеть, ведь никого здесь не знаю…
– А здесь никто никого не знает, в этом-то и вся прелесть, – Сергей повлек Ольгу за руку. – Пошли, пошли, не надо стесняться.
Ольга опустилась на круглый вращающийся стульчик и на мгновение, как видно сосредоточиваясь, прикрыла глаза. Потом, слегка откинувшись и разбросав при этом по спине светло-каштановую волну вьющихся волос, вдруг резко и энергично бросила пальцы на клавиши. Торжественные гордые звуки волнами поплыли по притихшему залу. Девушка играла Бетховена.
Сергей вдруг почувствовал, как его локоть крепко сжали. Рядом стоял Герман и напряженно улыбался.
– Отойдем
– А подождать никак нельзя? – досадливо отмахнулся тот.
– Нельзя… Всего лишь один вопрос, и ты свободен.
– Вечно ты, Герка…
– Давай, давай!
Они отошли к стене.
– Что всё это значит, Романов? – Юдин взял Сергея за пуговицу кителя. – Изволь объясниться.
– Не понял, что я тебе должен объяснить?
– Да то самое. Я снимаю в городе тёлку, привожу ее сюда, нарезаю вокруг нее виражи, а ты влезаешь в чужой монастырь и портишь мне всю обедню.
– Но ты ведь знаешь теперь, что мы давно знакомы и она из-за меня пришла сюда.
– Тогда почему эта шлюха ничего не сказала об этом?
– Ты сказал – шлюха?! – побледнел Сергей.
– Ну а кто же она больше? Виснет, сучка, на каждом!
– Сучка?! – Сергей вдруг ощутил, как кулаки привычно наливаются тяжелым свинцом. Это было то самое чувство, которое она испытывал всякий раз, когда готовился к рукопашному бою. – Пойдем-ка наверх, в музей, здесь не место для такого разговора, – Сергей взял Юдина за рукав.
– Чего ты? Отпусти. Вцепился, клещ!
– Я говорю – пойдем наверх! – Сергей с силой сдавил запястье Германа. Тот несколько секунд изучающе смотрел на него, потом процедил:
– Сатисфакции желаешь? А ты, часом, не из дворянского роду-племени, Романов?
– Как раз наоборот – из крестьянского, – твердо произнес Сергей. – Поэтому начистить рыло столичному хаму могу без всяких церемоний!
Юдин презрительно усмехнулся:
– На словах – ты Лев Толстой, а на деле – хрен простой! Языком молоть, не мешки ворочать!
– Пошли, пошли, там разберемся и про хрен, и про мешки…
– Не спеши на тот свет, там девок нет!
– Так ты пойдешь или будешь гнать пургу, как последний трус?
– Ну идем, если не боишься. Только сразу предупреждаю, Романов, проявишь хотя бы малейшую агрессию, зацеплю на шке'нтель и размажу по стене. Уяснил?
– Уяснил.
Они поднялись в холл училищного музея, расположенного на втором этаже. Сдавив руку Германа еще сильнее, Сергей резким рывком повернул его к себе лицом, медленно и отчетливо проговорил:
– Повтори, что ты сказал внизу.
– Шлюха и блудливая сучка, – со спокойным вызовом сказал Герман. – И видит бог, я долго терпел, получи, сельпо-тундра!
Как не был натренирован Сергей, а защитный блок все же поставить не успел, сумел лишь чуть уклониться, иначе кулак Юдина угодил бы точно в переносицу. Герман оказался более стремительным, чем можно было ожидать. От мощного удара Сергей качнулся в сторону, но устоял. И тут же последовал второй удар, еще более сильный, в голове разлился переливчатый звон. Сергей медленно приходил в себя, смутно, словно в тумане, различая перед собой лицо Юдина. Отняв руку от горящей челюсти, тряхнул головой, произнес: