Белый шаман
Шрифт:
— Видели бы, какая была у нас удача! Все пришлось выбросить в море. Что поделаешь, случается и такое…
А Пойгин стоял против Кайти и все смотрел и смотрел на нее, не проронив ни слова. И Кайти смотрела на мужа и плакала, улыбаясь. Кайти знала, что именно Пойгин увел охотников слишком далеко в море, настолько далеко, что они могли и не вернуться. Об этом все раздраженнее говорили и старики, не выдерживая томительного ожидания. «Пойгин до безумия храбр, но он может погубить наших сыновей», — сетовал даже старик Акко, вглядываясь слезящимися глазами в рассвирепевшее море.
Но теперь, когда
Успокоившись, тынупцы уже собирались разойтись по своим очагам, как вдруг словно из-под земли вынырнул Вапыскат. Стоял он спиной к морю, не обращая внимания на брызги волн, и что-то кричал, воздев руки кверху. Люди невольно придвинулись к нему, пытаясь расслышать, о чем его речь. Пойгин тоже было шагнул в его сторону, однако Кайти остановила его.
— Не ходи. Он скажет тебе что-нибудь очень обидное. А может, даже устрашит тебя.
Но Пойгина, одолевшего могучие силы развороченной морской пучины, теперь было трудно чем-нибудь устрашить.
— Я его не боюсь! — сказал он Кайти, какой-то необычайно дерзкий и веселый в своем бесстрашии. — Я его и раньше не боялся, а теперь тем более.
Гремел прибой. О чем-то кричал шаман, порой указывая на море. И был он обыкновенным смертным в сравнении с громадой бушующего моря, смертным и жалким. И Пойгину казалось, что никто здесь не верит в его сверхъестественную силу.
Часть четвертая
1
Бежит, бежит река памяти, то плавно течет, то вдруг заспешит на перекатах. Течет река, на дне каждый камушек виден. В реке-то и вправду камушек, а в памяти — случай, событие, жизненный урок.
Пойгин встал с кровати, подошел к столику, где лежали газеты, взял одну из них. Вот она, бумага с немо-говорящими вестями. Все в ней понятно и ясно. Одолел Пойгин грамоту, одолел и Ятчоля оставил далеко позади. Помнится, пристрастился Пойгин навязывать Ятчолю поединки в устном счете. В школу иногда приходили чуть ли не все жители Тынупа — понаблюдать за невиданным поединком. «Идемте скорей, — приглашали друг друга люди. — Пойгин опять делит с Ятчолем школьную доску».
Надежда Сергеевна проводила мелом черту на доске, на одной половине писала имя Пойгина, на второй — имя Ятчоля. Соперники подходили к доске. Учительница называла числа, которые надо было слагать, вычитать, делить или умножать. Те, кто наблюдал за поединком, имели право делать вычисления на бумаге, а Пойгин и Ятчоль — только в уме. Пойгин закрывал глаза и замирал на несколько мгновений, потом вскидывал руку. Надежда Сергеевна подходила к нему, и это был самый смешной момент. Пойгин прикладывал рупором руки ко рту и сообщал учительнице на ухо свой ответ, а Ятчоль пытался подслушать. Вытирая потное красное лицо, он досадливо морщился, закатывал глаза к потолку, иногда стучал себя кулаком по лбу, вероятно, для того, чтобы поострее работала мысль, наконец робко поднимал руку. Надежда Сергеевна наклонялась к нему. Ятчоль нашептывал ей на ухо что-то невнятное.
— Громче, не слышу, — просила учительница. Ятчоль тянул время,
— Ну, хватит, — сердилась учительница, — пиши первым свой ответ.
Ятчоль и тут выкраивал время: вытирал доску, ронял мел, долго поднимал его. Наконец дрожащей рукой писал ответ. За ним то же самое делал Пойгин. Класс взрывался. Ятчоль вглядывался в лица насмешников и догадывался, что он проиграл. А тут еще подходила к доске Надежда Сергеевна и перечеркивала неверный ответ. Увы, чаще всего перечеркнутым было то, что писал дрожащей рукой Ятчоль. А Пойгин, этот всесильный Пойгин, который, казалось, мог и моржа заставить летать, как гагару, никогда не ошибался. Что ж, оно и понятно — шаман!
— Пойгин — шаман! — кричал Ятчоль, стараясь пересилить шум, поднятый насмешниками. — Он не один считает. Ему помогают сразу сто духов!
— Ого, сразу сто! Ты, оказывается, духов считал, потому и ошибся.
— Я стал глуховат, — отчаянно искал выход из незавидного положения обескураженный Ятчоль. — Я не расслышал учительницу. Совсем не то, что надо, помножил. Немножко перепутал. Уши меня подвели.
— У твоих ушей плохая голова!
И опять взрывался класс от хохота.
— Давай еще раз поделим доску! — входил в азарт Ятчоль.
— Давай поделим, — охотно соглашался Пойгин ко всеобщей радости.
Да, так было. Весело было. Но не всегда весело, случались и горести, и даже беды. Приезжал несколько раз Величко, настаивал на смене председателя артели, но тынупцы никого другого, кроме Пойгина, признавать не желали. Потом и Величко успокоился, убедившись, что Пойгин и грамоте научился, и артель его больше всех в районе морского зверя добывала и, что самое главное, больше всех ловила песцов, лисиц. Оленьи стада в Тынупской артели тоже из года в год увеличивались. Так что Величко оставил в покое Пойгина. Однако горе пришло с другой стороны: наступила такая пора, когда Пойгин окончательно убедился, что немочь невидимой росомахой преследует Кайти.
Как-то прибыл Пойгин с моря на моторной байдаре с богатой добычей и удивился, что его не встречает Кайти.
— Где Кайти? — чувствуя недоброе, спросил Пойгин у жены Мильхэра Кэунэут.
— Она в доме Ятчоля. Лежит на шкуре оленя и встать не может…
— Почему в доме Ятчоля?
— Она очень стыдила Мэмэль за грязь в доме. Потом рассердилась и стала все там чистить и мыть.
Пойгин подбежал к дому Ятчоля, рванул дверь, едва не споткнулся о ведро с водой у самого порога. На полу валялась мокрая тряпка. Полы в двух комнатах уже оказались выскобленными и вымытыми. В одной из комнат лежала Кайти на оленьей шкуре, а с ней рядом сидела заплаканная Мэмэль. Пойгин упал на колени перед Кайти, всмотрелся в ее обескровленное лицо.
— Что с тобой случилось?
Кайти слабо улыбнулась, едва слышно ответила:
— В груди почему-то не хватает дыхания.
— Ты что тут делала?
Кайти закрыла глаза, закашлялась.
— Она изгоняла грязь из моего дома и меня тоже заставила мыть и скоблить. — Мэмэль показала на мокрый подол своего платья.
— Зачем тебе нужно было изгонять грязь из этого дома?
Кайти долго молчала, не зная, что ответить. Потом попросила пить. Пойгин приподнял ее голову, помог напиться.