Белый шаман
Шрифт:
Но был случай, когда этот наш нейтралитет сыграл со мной злую шутку, послужив при этом толчком в моем развитии. В тот день я решил пройтись подальше вдоль берега реки, поискать места для рыбалки, а вернуться уже через лес, насобирав ягод и грибов. Места эти были вотчиной Хозяйки, но как я уже говорил, у нас с ней нейтралитет, потому на медвежьи следы я особого внимания не обратил. Даже если встретимся, разойдемся, как обычно своими путями. Только вот беспечность в тайге смертельно опасна. А я об этом позабыл, посчитав себя опытным лесовиком, изучившим здешние места, как свои пять пальцев и знающим всю местную живность.
День был чудесный, теплый и солнечный. Настроение отличное.
Он выскочил из приглянувшегося мне ягодника и замер, поводя в воздухе носом. Наконец его маленькие злобные глазки остановились на мне. Он был поменьше моей соседки. Худой, шерсть свалявшаяся. Видимо молодому мишке пришла пора начать самостоятельную жизнь, и он бродил по тайге в поисках угодий для себя. Только почему так поздно? Вроде подросшие медвежата уходят от матери по весне. Похоже, выгнал его с места обитания кто-то более сильный, вот и пришлось отправляться в путешествие. А ведь скоро зима, и до нее надо еще нагулять жирок. Иначе гибель.
Но здесь чужая территория. И он это знал. Только сейчас им двигал голод. Да и проделанный долгий путь настроения молодому медведю не добавлял. А судя по ободранной, облепленной мухами морде, вояж его был трудным и полным опасностей.
Я тоже замер в растерянности. Неожиданная встреча. И очень неприятная. Рука потянулась к арбалету и тут же остановилась. Толку-то?! Мишка хоть и молодой, но арбалетным болтом его не свалить, разве что попасть удачно. Только вот надеяться на золотой выстрел так себе вариант. Только спровоцируешь. А вот на то, что нападать косолапый не будет, шансы есть. Медведи редко нападают на человека первыми и обычно уходят, стараясь избежать встречи. К сожалению, не мой случай.
Медведь поднял губы, обнажая клыки, и, рыкнув, направился ко мне. Я тихонько попятился, громко крикнув, в надежде испугать зверя. Тщетно. Видать сильно допекло мишку. Он только ускорился. Ринувшись на меня. Все-таки надо было стрелять! Ну почему я промедлил?! Теперь поздно! Как же глупо! Мысли стремительно проносились в голове, сменяя друг друга. Бежать? Смысл! От медведя не убежишь. И на дерево забраться не успею. Интересно, а те, кто инструкции писал о действиях при встрече с медведем, сами пробовали на дерево залезть когда он вот он, в нескольких метрах?! Но какая херня лезет в голову перед смертью!
Рука дернула из-за пояса нож. А мишка уже поднялся на задние лапы, чтобы опуститься всем весом на меня, подмять, разрывая когтями и зубами. А еще он весь светился энергоканалами. Особенно ярко пульсировало жизнью сердце и мозг. Повинуясь скорее инстинкту, нежели каким-то там знаниям и умениям, а, может, проснулись вбитые тренировками в его Академии навыки графа, я мысленно приказал этому пульсирующему комку сжаться и остановиться. Медведь застыл словно, наткнулся на стену, всхлипнул и завалился назад. Его мощные мышцы обвисли, потеряв форму, а сам он не мог пошевелиться. Даже вздохнуть.
На меня тоже накатила слабость. Все тело покрылось липким, холодным, пробирающим, несмотря на теплую погоду, до озноба потом. Руки затряслись, а ноги сами подломились, и я упал тут же рядом с тушей косолапого. Его маленькие глазки смотрели на меня со смертельной тоской. А я чувствовал, что силы на исходе, что еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Внутри меня что-то опять изменилось, переключилось,
Мишка, почувствовав приток жизни, с хрипом вдохнул, по его телу пробежала судорога и он встал, покачиваясь на ослабевших лапах. И не глядя на меня медленно побрел к ягоднику, из которого несколько минут назад выскочил. Видимо силы к нему потихоньку возвращались. Он шел все быстрей и быстрей, пока не перешел на тяжелый медвежий галоп. Кусты затрещали, и зверь скрылся из глаз.
А я еще долго лежал, приходя в себя. И не было даже сил скинуть рюкзак и достать фляжку. Хотя пересохшее горло изрядно саднило. Наконец, ноги и руки стали чувствоваться. Выхлебав полную фляжку воды, я с трудом заставил себя подняться и направился в свое подземелье. Ни о каких сборах грибов и ягод, как и об охоте, речи быть не могло. Обойдусь пайком.
Дни становились все короче и холодней. Лес окрасился красно-желто-зелеными тонами. А потом и вовсе потемнел, ощетинившись голыми ветками лиственниц, берез и редких осин. Зарядили затяжные мелкие промозглые дожди. Лужи по утрам все чаще и чаще покрывались ледяной корочкой. Наконец в один из дней, выбравшись из своего подземелья, я обнаружил, что земля укрыта пока еще неглубоким, но уже полностью запорошившим ее снежком.
— Ну, здравствуй, Зимушка-зима, — пробормотал я себе под нос, глубоко вдыхая холодный воздух и натягивая на уши собственноручно сшитую из соболиных шкурок шапку, — Надеюсь, я переживу тебя.
Хрустя снежком, двинулся к лесу. Надо сходить посмотреть, как там кладбище. Может, появлялись люди? Примерно, раз в две недели я старался посещать те места, тщательно высматривая следы появления аборигенов. Тщетно. Такое ощущение, что местные отсюда ушли. Это плохо. Чем больше я думал над своей дальнейшей судьбой, тем больше росла уверенность, что без помощи мне не выжить. Или погибну во время одного из выходов от лап и клыков хищных зверей, или замерзну, а вероятнее всего, окончательно сойду с ума, что в моем случае равносильно гибели.
Ручей в распадке полностью еще не замерз, но уже покрылся вдоль берега корочкой льда. С легкостью перепрыгнув его, двинулся к арангасам. Сейчас, когда кусты и деревья сбросили листву, засека и идолы, охранявшие кладбище, выделялись, бросаясь в глаза. Привычной тропой миновал искусственный бурелом и сразу окинул взглядом присыпанную снегом землю. Чисто, даже следов животных нет. Насыпал перед деревянным сторожами прихваченных с собой ягод и положил мороженую рыбину. Зачем я это делаю, не знаю. Просто кажется правильным и все. Ну что же, опять впустую сходил. Ушли отсюда люди, судя по всему.
— Давайте, не скучайте тут без меня, — я махнул рукой идолам и, едва ступив на узкую извилистую тропинку, выводящую из буреломов, услышал за спиной тихое покашливание. По спине пробежал озноб, в руках тут же оказался арбалет. Я медленно развернулся на звук.
Метрах в двадцати, на присыпанном снегом камне, одиноко возвышавшемся над землей, практически в центре кладбища, сидел, скрестив по-турецки ноги, и разглядывал меня с любопытством в узких азиатских глазах невысокий старик с реденькой козлиной бородкой на скуластом морщинистом лице. Длинная куртка из шкуры какого-то животного с капюшоном, из-под которого торчали седые космы, была украшена разноцветными ленточками и увешана нашитыми то ли амулетами, то ли просто украшениями. Узкий пояс, свитый из кожаных шнурков, за который заткнут нож. Старик сидит так, что видна только рукоять. Из-под длинных пол куртки виднеются добротные торбаса. В руке длинная трубка. Кроме ножа, никакого оружия больше не видно.