Белый шаман
Шрифт:
Ну, все, вроде отдохнул. С усилием поднимаюсь и, едва переставляя ноги, ползу до шкафа. Уж очень много сил забрал у меня этот побег. Старый потрепанный портфель с документами и фотографиями. На диван его. Отдышаться. Теперь на кухню. Табуретка оказалась практически неподъемной, но я справился. А вот залезть на нее оказалось гораздо сложней. Как альпинист в ненадежный, рассыпающийся под рукой карниз цепляюсь трясущимися пальцами за верхний край шкафа. Отдохнуть, отдышаться. Теперь приподнять кусок верхней панели и достать тряпичный промасленный сверток. Этот тайник я сделал лет пять назад, когда по случаю прикупил раритетный наган образца 1899 года. Просто так взял. Не удержался. Вполне себе рабочий
Все. Теперь бы слезть с табуретки не переломав кости. Но и с этой задачей я, чудом не убившись, справился. Прямо живчик сегодня. Губы кривятся в ироничной улыбке. Взгляд останавливается на проигрывателе. Denon. Вместе с усилком и акустической системой обошелся мне два года назад в соточку. Но я мог себе такое позволить, а хороший звук и винил — моя слабость. Побалую себя напоследок. По квартире разносятся божественные звуки первого концерта для гобоя с оркестром гениального Алессандро Марчелло. Следующим будет Вивальди, как раз то, что нужно под настроение. Даже головная боль слегка унялась.
А теперь за дело. Документы на квартиру, на машину, завещание набросал от руки, надеюсь, дети не передерутся за наследство. Дачу бывшей, детям не нужна, а она хотя бы будет заниматься. Вроде все. Рука сама тянется за фотографиями. Альбом за что-то цепляется, выдергивая из глубины портфеля памятную безделушку. На сплетённом из кожи шнурке идеальной формы золотистый прозрачный кристалл с каким-то замысловатым узором внутри. Красивый камешек, найденный мной в тайге, на берегу речки… Как же она называлась? Не помню. Как давно это было! Я тогда поперся разнорабочим в экспедицию, вслед за Людочкой, или Любочкой, или Танечкой… Опять забыл. Да и черт с ней. Она все равно предпочла какого-то аспиранта, а не парня с заводской окраины. Вот ведь, совсем забыл про эту безделицу. А ведь собирался показать геологам, узнать, что за минерал, да вот как-то не сподобился, а потом, видимо, забросил на дно портфеля и запамятовал. Не знаю зачем, но нацепил шнурок на шею. Накатившие воспоминания всколыхнули в душе что-то светлое, чистое, давно забытое.
Оттягивая неизбежное, листаю альбом с фотографиями. Дочь. Сын. Совсем малыши. Бывшая. Это мы всей семьей в горах. Вторая моя слабость. Прав Владимир Семенович, лучше гор могут быть только горы. Вечные, величественные, прекрасные в своей монументальной мощи. Опять дети. Выпускной дочери, сына. Отца позвать не соизволили. На свадьбы тоже. Только фотографии прислали. Бог им судья, хоть и не верю я в него.
Грудь зажгло пламенем, виски снова заколотило, в глазах стало темнеть. Нет! Хватит тянуть! Достать и зарядить наган дело нескольких минут. «Надо было шампанского купить», — влезла в голову дурацкая мысль. Какое к черту шампанское?! Нашелся аристократ из трущоб! Да что же так жжет грудину?! Хреновина эта таежная что ли? Нет ее, как будто и не было никогда. Куда делась? Вроде не снимал. Или забыл надеть? Совсем голова не работает. Да и ладно, плевать!
«Не тяни уже!» — уговариваю сам себя. Страшно, сука! Даже сейчас страшно. Но перспективы еще страшнее. Так что, пора. Но как же чудесен Вивальди! И как же я ненавижу свою слабость! Даже на спусковой крючок нажать получается с трудом. Но, решившись, с каким-то извращенным наслаждением стреляю в эту проклятую опухоль, чтоб ее разнесло к чертовой матери!
Древний Искин просыпался, выходил из режима гибернации. Причиной стал отклик «Модуля экстренной эвакуации старшего офицерского состава». И первичные данные, переданные им, требовали безотлагательного применения «нулевого приоритета». Полностью изношенный организм, разорванная в клочья энергетика, изменения на генетическом уровне и в результате
Модулю тут же ушла команда на стазис и срочную эвакуацию. Сервисные роботы уже готовили медотсек для принятия крайне тяжелого пациента. В процессе производилась более глубокая диагностика. Кусок металла стремящийся разрушить и так никуда не годный мозг тут же был уничтожен. Параллельно снимались полные мнемо и эмограммы. Граф потом сам разберется, что из воспоминаний оставить, что удалить. Сведения о разведанном мире в архив. Культура, искусство, технологии, языки, обычаи. Абсолютно все, что хранилось в памяти, будет расшифровано и оцифровано. Сведений об Империи в памяти не обнаружено. Но при глубоком внедрении агента во враждебную среду такое возможно. А гвардейский полковник граф Т’Лин именно таким специалистом и считался.
Едва появившееся на портальной площадке медицинского бокса тело, тут же было погружено на антигравитационные носилки и доставлено в медкапсулу. Теперь настало время действовать малому медицинскому Искину. Работа предстояла долгая и кропотливая. Восстановление физического тела, генетики, энергетической структуры. И только потом настанет очередь пораженного недугом мозга. В принципе, ничего невозможного, но очень уж запущенный случай оказался. Почему граф не воспользовался модулем при первых симптомах? Ответ есть в мнемограмме, но вот личные воспоминания высшей имперской аристократии под запретом. Придет в себя Его Сиятельство, сам все расскажет, если пожелает. А пока этот блок памяти будет храниться в зашифрованном архиве, там же, где хранится заархивированная до отбытия на задание память графа.
Личные сведения, полученные Искиным при снятии мнемо и эмограмм, отовсюду, кроме этого архива были сразу и безвозвратно удалены. После восстановления, эти архивы будут загружены непосредственно в мозг. А дальше долгий период реабилитации и восстановления навыков. Методология давно отработана. Если бы Искин мог чувствовать, он бы посочувствовал графу. Невероятно трудный и болезненный путь ждет его впереди. Но такова плата за принадлежность к элите элит — славному офицерскому корпусу Департамента дальней разведки при личной Его Императорского Величества канцелярии.
Сознание включилось, и накатила боль. Невыносимая, всепоглощающая боль, разрывающая каждую клеточку организма. И тут же утихла. Стоп! Какого организма? Я же разнес себе башку из нагана! И снова боль, сворачивающая сознание в кровавую точку и тут же угасшая. Что за глупости? Какой к демонам червоточины наган? Это так по–варварски! Если умирать, то только в бою! Или, в крайнем случае, изысканный утонченный Императорский яд. И смотреть, как ярко переливаются всеми цветами радуги и тут же гаснут энергоканалы. Смерть достойная истинного аристократа.
Вместе с воспоминаниями приходит ярость и боль. И эти качели, кажется, продолжаются вечно. То я потрепанный жизнью, одинокий средней руки бизнесмен–строитель, не выдержавший бессмысленной борьбы со смертельным недугом и пустивший себе пулю в висок. То блестящий гвардейский офицер, граф огромной Империи, включающей в себя сотни миров разбросанных в пространстве и времени и связанных между собой системой порталов. Я мгновенье за мгновеньем, день за днем, год за годом, заново проживаю две жизни, чтобы в конце умереть и опять начать сначала. И все время рядом боль. Наверное, это и есть наказание за суицид. Ведь мы оба запятнали себя грехом самоубийства.