Белый шаман
Шрифт:
Послышались шаги, и в комнату ввалился Иван с мужичком в тулупчике с бляхой дворника.
— Вот, дядька Никодим, сюда надо организовать топчаны или лавки, сам посмотри. Деньги есть. Заплатим.
— Найду, Вань, — кивнул тот, — Вот жеть беда какая, совсем отощали Кудимовы. А я заходил к ним, намедни, проверить хотел. Не открыли. Думал к родне, куда подались. А оно вона чё…
— Давай, дядь Никодим, — поторопил его Иван, — Топор верну потом. А ты еще на счет дров подсуетись.
— Дрова дорогие нынче, — взглянул на него дворник, — Пять рублей воз.
Ванька
— Давай, — он сунул дворнику деньги, — И утварь нужную раздобудь. Стол, стулья. Сам знаешь.
Дворник развернулся на выход:
— Никодим, — окликнул его я, тот обернулся, — Их бы помыть и остричь.
Тот понимающе кивнул, кинув быстрый взгляд на деньги. Похоже, Ваньша выдал с хорошим запасом, раз мужик такой сговорчивый оказался.
— Николая я обмою. А Нину с Анюткой Марфа моя.
Значит Анютка — девочка, а Нина ее мама. А хозяина зовут Николай.
— Аню не надо. Сейчас накормим и в больницу отвезем. Там все сделают.
Дворник еще раз мотнул головой и вышел. Ванька занялся печкой и через несколько минут в ней весело затрещали дрова. Женщина тем временем стала глотать лучше. Но много еды ей давать не стал. Пусть жиденькое, с давленной рыбкой и картошечкой, но видно, что голодали они долго, чтоб заворота кишок не было. Так же потихоньку, стал заливать бульончик девочке. Она или почувствовала себя лучше от теплой пищи, или стало помогать влитое в нее лекарство, но вскоре Анечка пришла в себя, распахнув огромные зеленовато-серые глаза. Ну как?! Как этот ухарь разглядел в ней такую красоту?! Ведь лежала высохшей веткой! Я с удивлением посмотрел на брата, то и дело кидающего заинтересованные взгляды на девчонку. Перед стариками с их невестами устоял, а тут с первого взгляда запал на чумазую доходяжку. Вот и не верь после этого в чудо.
Последним накормил Николая. На троих хватило одного горшочка. Ничего, не пропадет. В комнате тем временем стало гораздо теплее. Пару раз заходил дворник. Первый раз с еще одним мужиком принесли пару широких лавок, на котрые мы переложили женщин. Для Николая, спустя еще какое-то время, Никодим притащил старый матрас. Ну что же, все лучше, чем на голом полу лежать. Отравил его за извозчиком, ребенка надо срочно везти к докторам.
— Мить, давай я отвезу? — брательник смотрел на меня с такой мольбой, что я не смог ему отказать. Хотя мне в больницу было нужнее. Придется ждать, когда вернется, а потом идти самому.
— Заверни в тулуп хорошенько. Она и так горит вся. Как бы хуже не было.
Может, надо было дать ей еще лекарство, но я побоялся. Организм к антибиотикам непривычный, как бы хуже не сделать. Фирс проинструктировал, как и в каких случаях его использовать. Но на такую запущенную ситуацию мы с ним просто не рассчитывали. Подъехал извозчик и Иван, плотно укутав девочку, повез ее в больницу. Спустя несколько минут пришел дворник с женой. Принесли с собой медный таз и железное ведро, полные снега. Поставили их на печку, растапливать.
— Мыло есть? — спросил я у Никодима.
— Дегтярное, —
— Может помочь?
— Че помогать-то, — усмехнулся тот, — Дело привычное, — и добавил, — Правда, мертвецов больше.
Я покачал головой и вышел на улицу. После тяжелой вони, ставшей за это время привычной, свежий холодный воздух до дурноты ожег легкие. В груди разгоралась холодная ярость. Как же так?! Как так можно жить?! Ладно, этих троих Кудимовых мы с Ваньшей спасем. А сколько таких сейчас умирает в городе, в губернии, по всей России? Почему никто ничего не делает? Можно же организовать какие-то обходы, помочь людям? Хотя бы дровами и жидкой пищей! Ведь тут, буквально в двух кварталах в ресторане вполне себе сытые люди спокойно едят, пьют, смеются, слушают музыку. Неужели им все равно? Да, все равно! Было, есть и будет все равно! Сытый голодного не разумеет! И ничего не исправит людей. Ни советская власть, ни развитой зажравшийся капитализм с глобализмом, мать его толерантную. На хрен! Пусть так! А я буду делать, как считаю нужным! Кому сумею помочь- помогу! Кому не сумею- я не Господь Бог! Но отчего же так мерзко на душе?! Так отвратительно мерзко!
— Барин, все мы, — погрузившись в мрачные мысли, я и не заметил, как появился Никодим. Мимо прошла Марфа, унося ведро с тазом. Рядом со спуском в подвал заметил грязные лужи. Это значит, они не раз выходили, меняли воду. А я и не обращал внимания, задумавшись. Кивнув, спустился вниз. Следом потопал дворник. Николай с Ниной пришли в себя, настороженно поглядывая на меня из-под новых тулупов. — Вот, стало быть, — Никодим развел руками, — Помыли. Волосы состригли. Тряпье их я заберу, сожгу. Ваня дров просил, привезут к вечору.
— Спасибо, Никодим.
— Эт самое, барин, доплатить бы. Марфе та?
Я криво усмехнулся и сунул дворнику полтинник. Хватит с него, даже этого много.
— Благодарствую, барин, — замотал тот бородой, но приметив мою раздраженную гримасу тут же исчез. Вот нормальный мужик вроде. В солдатах отслужил, без этого на должность не взяли бы. А пади ж ты, доплатить бы.
Я опустился на скамейку, на которой лежала Аня. Что-то устал я сегодня. Еще и брата долго нет. Николай спал, или был в забытьи. Нина все так же молча моргала.
— Спасибо… — донесся до меня едва слышный ее голосок, я даже подумал, что почудилось. Но нет — Спасибо. Храни Вас Бог.
Я впервые услышал ее голос. Женщина смотрела на меня, как на икону. Нельзя так смотреть на обычных людей!
— Не за что, — я покачал головой, — Правда, не за что.
Она попыталась что-то возразить, но сил не было. Я встал, взял стоящий рядом с печкой горшок и принялся сова ее кормить. Сейчас это получалось легче. Женщина уже сам открывала рот и, хоть и с трудом, глотала. Через несколько ложек она плотно сжала губы: