Белый слон Карла Великого: Невыдуманные истории
Шрифт:
Потеря Сирии и Палестины не слишком огорчила «благочестивых братьев». К этому времени они успели полностью забыть как цели, ради которых некогда объединились, так и свой первоначальный устав, обязывавший их жить бедно, скромно, целомудренно. Богатства, многократно приумноженные прямым грабежом и выгодными сделками, нуждались в достойном размещении. Тамплиеры перенесли свою деятельность целиком в европейские «провинции», и прежде всего во Францию.
Переселясь из Святой земли в Европу, «братья» устраивались в разных государствах по-разному. Кое- где, например в Португалии, вопреки булле Александра III, они сразу же попали в сильную зависимость от центральной власти. Во Франции все обстояло иначе: рыцари храма сумели присвоить не только обширные земли, но и суверенные права. Ссылаясь на ту же буллу, запрещавшую членам ордена становиться
Впрочем, оставим на время рыцарей храма и поговорим о стране, в которой они поселились, и об их новых хозяевах.
Средневековая Франция была классической страной феодализма, и вместе с тем именно здесь отчетливо прослеживается движение от феодальной раздробленности к феодальной централизованности, в чем немалую роль сыграли короли из династии Капетингов. Союз королевской власти с городами, сложившийся во Франции в конце XII в. в период царствования Филиппа II Августа (1180 — 1223), окреп при короле-реформаторе Людовике IX (1226—1270) и принес существенные плоды при Филиппе IV Красивом (1285 — 1314). С помощью этого союза французские короли сумели осилить своих грозных вассалов, нанесли не один удар традиционным врагам Франции — английским королям и увеличили территорию своих владений. Вместе с тем союз этот был в равной мере выгоден и горожанам, поскольку он облегчал их борьбу с феодалами, содействовал развитию ремесел и торговли, закладывая основы того единого внутреннего рынка, который в полной мере проявил себя позднее.
Наряду с горожанами королевскую власть поддерживали мелкие рыцари и в какой-то мере церковь. Но позиции церкви были весьма противоречивыми. Епископы и аббаты несомненно были заинтересованы в укреплении централизованного государства, поскольку сильная власть стремилась положить предел разорительным ф еодальным войнам и народным восстаниям. Однако князья церкви в гораздо большей степени стремились к усилению собственной власти, нежели власти светского монарха. Римские папы, кардиналы и архиепископы утверждали, что церковная власть выше светской, что всякий светский государь обязан подчиняться своему духовному пастырю. На этой почве в XI — XII вв. разгорелась ожесточенная и кровопролитная борьба между палами и императорами «Священной Римской империю". Совсем не просто, как станет ясно из последующего, складывались отношения государственной власти с церковью и во Франции. Здесь короли Капетинги могли полагаться лишь на ограниченное число епископов и аббатов, заседавших в Генеральных штатах.
По мере того как королевская власть одерживала победы над феодальной анархией, она все более стремилась к организации устойчивого учреждения, которое служило бы ей опорой и помогало наиболее быстро ликвидировать внутренние и внешние затруднения. Старый феодальный совет [5] для этого не годился. Необходимо было легально привлечь к управлению те общественные слои, в поддержке которых нуждалась монархия. С другой стороны, и сами эти слои были весьма заинтересованы законно оформить свои отношения с монархией. Все это и привело к образованию во Франции Генеральных штатов.
5
Собрание непосредственных вассалов короля.
Генеральные штаты были сословно-представительным органом. Они состояли из делегатов трех сословий, причем каждое
Пройдет время, изменятся значение и роль монархии, и те же Генеральные штаты устами представителей третьего сословия заявят гневный протест против злоупотреблений и гнета абсолютизма. Но это случится много позднее, в 1789 г., накануне Великой французской революции, которая превратит средневековый сословно-представительный орган в Национальное собрание Франции. Пока же это учреждение действовало рука об руку с монархией. И это единство с особенной яркостью проявилось в правление Филиппа IV Красивого, короля, впервые созвавшего Генеральные штаты и сумевшего опереться на их авторитет.
Поскольку человек этот — главное действующее лицо трагедии, о которой здесь будет поведано, о нем следует рассказать подробнее.
Прежде всего, предвидя неизбежный вопрос читателя, заметим: он действительно был красив. Флорентийский летописец Джованни Виллани утверждает, что Филипп IV был «самым красивым королем в мире». Даже смертельный враг короля не может не сказать, что его душа была заключена «в оболочку античной статуи». Филипп был предупредителен с дамами, не выносил грубости и краснел при неприличных разговорах.
Вместе с тем этого «необыкновенно кроткого и скромного» человека, как выразился летописец, современники прозвали... «железным королем»; он с защитной легкостью шел на такие поступки, которые и много столетий спустя повергают в трепет.
По-видимому, король обладал тем свойством, которое позднее прославит его дальнего родственника Людовика XI: он прекрасно скрывал свои мысли и чувства, не обнаруживая их на людях. Приветливый и ровный со всеми, никогда не повышавший голоса в разговоре, он схватывал и запоминал каждую мелочь, чтобы в нужное время пустить ее в ход. Отличаясь решительным характером, строгостью, доходившей подчас до жестокости, он умел камуфлировать свою суть любезной улыбкой и деликатным обхождением. И еще одно качество было свойственно Филиппу IV: будучи наделен проницательностью и тонким чутьем, он умел выбирать себе в помощники людей сведущих и надежных.
Уже со времени Филиппа Августа французские монархи усвоили обычай приближать к себе не крупных феодалов, а людей не знатных, но знающих. Это были, как правило, питомцы университетов, доктора и магистры, специалисты по римскому праву. Их называли легистами [6] .
При дворе Филиппа IV постоянно находилось несколько таких знатоков. Они консультировали короля по любым правовым вопросам и умели подыскать юридические аргументы в поддержку любых его притязаний. К числу этих легистов принадлежали Гийом Ногаре, Пьер Флотт и Гийом Плазиан. Особенно выделялся Ногаре, который стал в буквальном смысле слова alter ego Филиппа.
6
То есть «законниками», от лат. «lex» — закон.
Гийом Ногаре происходил из Южной Франции, его семья не принадлежала к знатному роду; в дворянство его возвели позднее, когда Гийом прославился на королевской службе. Он окончил Болонский университет, стал доктором права и профессором законоведения, а затем, с 1294 г., — наместником двух южных областей. Неизвестно, каким образом Ногаре попал ко двору, однако в 1296 г. он уже заседал в королевском совете. В этой должности Ногаре оказал бесчисленные услуги своему повелителю. Человек грубый, беззастенчивый, упорный и хитрый, он обладал способностями оратора и с успехом участвовал в многочисленных процессах того времени. В частности, он сыграл одну из основных ролей в процессе, затеянном королем против папы.