Белый Тигр
Шрифт:
— Подай-ка мне чаю. И печенье. — Тяну его за рубашку. — Свои тряпки отдашь мне. Мои что-то поизносились.
Этой ночью я спал в кровати.
Бывший шофер номер один пришел под утро. Не говоря ни слова, собрал вещи. Все они уместились в небольшом чемоданчике.
Какая жалкая жизнь, подумалось мне. Скрывать свою веру, свое имя — и ради чего? Только чтобы устроиться на работу шофером. Положим, шофер из него был неплохой, уж куда лучше меня. В глубине души мне захотелось прямо сейчас
Я повернулся на другой бок, пукнул и погрузился в сон.
Когда я проснулся, Рама Парсада и след простыл. Картинки и фигурки индусских богов он с собой брать не стал. Я их всех сложил в мешок — вдруг еще пригодятся, мало ли что.
Вечером ко мне зашел непалец, на лице у него играла улыбка, та же фальшивая лакейская улыбка, которую он приклеивал в присутствии Аиста. Он сообщил мне, что, поскольку Рам Парсад без объявления причин внезапно покинул службу, везти мистера Ашока и Пинки-мадам в Дели придется мне. Он лично — и очень настойчиво — рекомендовал меня Аисту.
Я вытянулся на кровати — наконец-то ложе в моем полном распоряжении — и промурлыкал:
— Замечательно. А теперь будь так любезен, смахни паутину с потолка.
Он молча посмотрел на меня — и отправился за щеткой. Я крикнул ему вдогонку:
— Сэр!
С этого дня непалец каждое утро подавал мне горячий чай со сдобным печеньем — на фарфоровой тарелочке.
В воскресенье у ворот особняка появился Кишан, и я сообщил ему новость. Брат не накинулся на меня с упреками за мое поведение тогда в деревне. Мягкосердечный, он едва сдержал слезы. Наконец-то хоть один его родственник вырвется из Мрака!
— Все получается, как сказала мама, — прошептал Кишан. — Она знала, ты пробьешься.
Через два дня я вез мистера Ашока, Мангуста и Пинки-мадам на «Хонде Сити» в Дели. Заблудиться было сложно — всего-то и требовалось, что пристроиться за каким-нибудь автобусом. А их было полно, и народу битком, люди с подножек свисали, на крыши вскарабкивались. Все они направлялись из Мрака в Дели — будто вся страна стронулась с места и ринулась в столицу.
Когда мы обгоняли автобус, мне хотелось смеяться, хотелось опустить окно и крикнуть бедолагам пассажирам: «А вот я еду в Дели на машине — на авто с кондиционером!»
Да они и так читали все это у меня в глазах.
Ближе к полудню мистер Ашок тронул меня за плечо и произнес:
— Я устал.
Сэр, с самого начала я понимал его без слов —точно собака своего хозяина. Мне сразу стало ясно, чего он хочет. Я съехал на обочину и перебрался со своего сиденья на пассажирское слева от водителя, а он пересел на мое место. Наши тела разминулись так близко, что его коротко постриженные волосы царапнули мне щеку, а благоухание его одеколона пощекотало мне ноздри, да и его наверняка коснулся запах пота слуги. И вот он — водитель, а я — пассажир.
Автомобиль тронулся с места.
Мангуст поднял взгляд от газеты:
— Не делай этого, Ашок.
Все-таки
— Ты прав, — согласился мистер Ашок. — Как-то не по себе.
Он остановил машину, перебрался на свое законное место — наши тела опять мимолетно соприкоснулись, — и я снова стал собой.
В Дели мы прибыли поздно ночью.
Еще нет трех, могу еще говорить и говорить. Только лучше прерваться, потому что дальше моя история круто изменится.
А помните, господин Премьер, как мальчишкой вы в первый раз заглянули под капот машины? Какая дивная, загадочная картина вам открылась: путаница разноцветных проводов, хитросплетение шлангов, нагромождение таинственных механизмов в пленке машинного масла, пышущих жаром! Когда я вспоминаю события, развернувшиеся в Нью-Дели, меня охватывает похожее чувство. Если вы спросите меня, как эти события были взаимосвязаны, как одно вытекало из другого, на основании чего я стал думать о моем хозяине так, а не иначе, — я скажу, что и сам не понимаю. Не уверен, будет ли мой рассказ так уж соответствовать действительности. С точной причиной смерти мистера Ашока тоже есть неясности.
Самое время прерваться.
В начале нашей следующей полуночной беседы напомните мне, чтобы сделал поярче свет в люстре. А то рассказ мой становится все сумрачнее.
ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ
А скажу-ка я пару слов насчет этой вот люстры. Почему бы и нет? Родственников у меня почти не осталось. Только и радости, что люстры.
Одна люстра здесь, в офисе, у меня над головой, а еще две в моей квартире в жилом комплексе «Радж Махал Виллас, вторая очередь». Светильник побольше висит в гостиной, а поменьше — в туалете. Наверное, единственный туалет на весь Бангалор с люстрой!
Деревенский мальчишка-продавец подвесил комплект люстр на ветке баньяна на обочине дороги неподалеку от садов Лалбаг, а я купил все с ходу и заплатил погонщику буйволов, чтобы тот доставил покупку домой. То-то было зрелище, когда мы катили в запряженном быками экипаже по Бангалору: погонщик, я и четыре люстры!
У меня душа радуется, когда гляжу на люстру. Так бы и купил их все! А что? Я свободный человек, что хочу, то и делаю. Да и ящерицы не заведутся. Серьезно, сэр. Ящерицы не любят яркого света и держатся от светильников подальше.
Не понимаю, почему каждый не заведет у себя по несколько люстр. Свободные люди не ценят своей свободы, вот в чем вся штука-то.
Бывает, включу в своей квартире обе люстры сразу, лягу в потоке света — и смех разбирает. Я же в розыске — а тут хрустальные светильники вокруг!
Вот и вся тайна, почему меня до сих пор не нашли. Полиция-то ищет меня во мраке, а я схоронился на свету.
В Бангалоре!
От люстры, только с виду бесполезной, еще и вот какой толк: забудешь что-то, посмотришь на сверкающие стекляшки — и минут через пять все вспомнил.