Белый Трибунал
Шрифт:
Голод отступил, и его место заняли изгнанные на время мысли. Первая из них была: «Что дальше?»
Куда идти? Что делать? Первое напрашивается само собой - привести себя в человеческий вид, чтобы свободно передвигаться по городу, не привлекая внимания.
А потом?
Перед глазами снова закружились лица: ЛиГарвол, Эстина, Квисельд… и другие. Его снова душила и обжигала ненависть. Тредэйн машинально отхлебнул вина. Не помогает. Только разжигает огонь. Отодвинув бутылку, он попросил у хозяйки воды.
– Насос на заднем дворе, - сообщила она, не шелохнувшись.
Пока
Я дам тебе силу наказать виновных и врагов твоей семьи.
Голос Ксилиила вспыхнул в памяти.
Справедливость. Неплохое предложение, хотя цена все-таки высоковата. Справедливое возмездие этим троим, особенно ЛиГарволу. Это цель, ради которой стоит жить.
Он этого добьется. За уплаченную цену он получит все, что только возможно.
Удивительно, как воодушевила его эта мысль. Жар мгновенно улегся. В душе воцарился покой.
Но багровое пламя еще горело на краю сознания. Чтобы отвлечься, Тредэйн внимательно осмотрелся и приметил желтый листок бумаги, смятый и брошенный на соседний стул. Подобрав комок, он развернул его и увидел черный оттиск гравюры. Картинка с печатной подписью в узорной рамке. Какое-то объявление? Тредэйн всмотрелся, и вдруг заинтересовался.
Картинка - вернее, карикатура - изображала тринадцать мужчин, сидящих за обеденным столом. Все они были одеты в просторные белые мантии. Черты каждого лица были намеренно утрированы, но Тредэйн узнал только одно. Он не видел ничего, кроме знакомого длинного подбородка, прямого носа и глаз под тяжелыми веками. Судья ЛиГарвол. Стол был уставлен тарелками и блюдами, занятыми крошечными особняками, складами и лавками. Тредэйн нашел среди них особняк ЛиТарнгравов, узнал еще два здания - дом ЛиЗауберов и гостиницу «Красный грач». Все здания были помечены эмблемой трезубца - знаком конфискации Белым Трибуналом. Посреди стола стояла большая супница в форме котла, в котором корчились человеческие фигурки. Один из пирующих, весело скалясь, разливал по тарелкам суп. Другой нарезал тонкими ломтиками разукрашенный павильон Фрессхайма. Верховный судья ЛиГарвол деловито нацелился ножом и вилкой на купол дворца дрефа. Надпись под картинкой гласила: «С наилучшими пожеланиями знаменитым гурманам Белого Трибунала, с их неутолимым аппетитом к справедливости».
Внизу стояла дата. Тредэйн не мог отвести от нее взгляда Тринадцать лет, подсчитал он. Тринадцать лет прошло с той ночи, когда Солдаты Света вошли в дом его отца. Ему уже двадцать шесть. Полжизни прошло в тюрьме.
Стоило только задуматься об этом, и ярость прорвалась бы наружу. Нужно подумать о другом. Этот памфлет, несомненно, заслуживает внимания. Тред снова взглянул на листок. Красиво задуман, искусно выполнен, даже не без юмора - черного юмора - и опасен, как удар молнии. Если положение дел не изменилось за последние тринадцать лет, этой картинки вполне достаточно, чтобы отправить художника в котел. Не спастись и владельцу заведения, где будет обнаружен этот шедевр. Тредэйн украдкой взглянул на хозяйку. Та по-прежнему разглядывала его и прекрасно
Нет, женщина явно не представляла, что у него в руках. Она поймала его взгляд и равнодушно заметила:
– Неплохо, а?
Тредэйн едва не бросился бежать прочь из «Бочонка», но сумел сдержаться и даже спросил охрипшим голосом:
– Вы это видели?
– Ясное дело, - хихикнула та.
– Этот неплох, но мне попадались и получше. Видал тот, где все тринадцать лет по воздуху на собственном пуке, а внизу, зажав носы, разбегаются горожане? Вот это было здорово, то-то я посмеялась. Видал, нет?
Тредэйн покачал головой.
– Жаль. Ну а «Черный Трибунал» видел? Где они все вроде ворон в черных перьях?
– Нет.
– Да его же все видели!
– она недоверчиво взглянула На Тредэйна.
Меня давно не было в городе.
– Взгляд хозяйки не смягчился, но он добавил:
– Эти листки могут довести вас до беды.
Женщина пожала плечами.
– Вот, - Тредэйн протянул ей листок.
– Лучше сожгите.
– Не стоит беспокоиться.
Еще как стоит.
Она должно быть уловила что-то в его взгляде, потому что снизошла до пояснения:
– Слушай, если они станут гоняться за всеми, кто держал в руках шуточки Мух, им придется весь город пересажать.
– Мух?
– переспросил Тредэйн.
– Слушай, ты что, из другого мира?
– Да.
– Ну, тогда понятно, что у тебя с волосами. Посмотри-ка еще раз на этот листок. На рамку…
Только теперь Тредэйн заметил, что узорчатая рамка состоит из переплетенных изображений мух с прозрачными сетчатыми крылышками.
– Как-никак, - добавила хозяйка, - за последние пару лет Мухи завалили город этими картинками и письмецами. Этакая фига Трибуналу! Они даже ежемесячный журнал завели. «Жу-жу» называется. Ухохочешься, верно?
– Угу.
– Ну, они хочут покончить с Очищениями и с Великими Испытаниями - да и с самим Трибуналом. Ну ничего не боятся! Их листки по всему городу находят. Их уже хватило бы, чтоб дворец дрефа в них обернуть. Не найдешь никого, кто б их не видал. Кроме тебя, понятно дело.
– Эти Мухи… никто, наверно, не знает, кто они такие?
– Это верно. Они такие скрытные, что, пожалуй, и сами забыли, как их зовут.
– И что думают в городе об их идеях?
– Об идеях?
– женщина снова скрестила руки на груди.
– Вот уж не знаю. Мне просто нравятся забавные картинки.
Тредэйн зашел слишком далеко, и все его попытки продолжить разговор натыкались на упорное молчание. Вскоре он ушел из «Бочонка», ощущая на себе пристальный взгляд хозяйки.
Снова оказавшись на улице, он некоторое время бесцельно бродил, размышляя над последними открытиями.
Тринадцать лет в тюрьме. Тринадцать лет, без суда, без вины. И вот он вернулся в город, зажатый в кулаке Белого Трибунала, и обнаружил слабые признаки возмущения. Эти Мухи… (И чего ради им вздумалось выбрать столь неаппетитное прозвище?) Образованные, энергичные, талантливые и на редкость отчаянные. Рискуют жизнью ради дела, которому, должно быть, преданы всей душой. Кто они, и поддерживают ли их горожане?