Белый Трибунал
Шрифт:
Они сели, и Эстина наполнила тарелку мужа, потом положила себе.
Крейнц отхлебнул яблочный сидр и нахмурился.
– Кажется, начинает бродить, - заметил он.
– О, нет, - встревоженная леди поспешно сделала глоток.
– Нет, нет, он еще сладкий.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно. Поверьте мне!
– усердно уверяла его. Эстина. Ее супруг полагал спиртное отравой для тела и ума. Он никогда не запрещал ей вино или пиво, но Эстина сама отказалась от них, чтобы доставить удовольствие мужу. Она считала эту жертву ничтожной ценой за его одобрительный взгляд.
– Что ж, я доверяю вашему
Некоторое время леди молча смотрела, как он ест. Ни одного лишнего движения, в десятитысячный раз отметил она, почти хирургическая точность. Любая ошибка казалась невозможной. За десять лет их брака она не запомнила ни одного случая, когда муж был в чем-либо не прав. Даже его наружность, размышляла жена, отражает совершенство души. Например, его дорожная одежда - безупречного покроя, без единого пятнышка… Недоброжелатели называют его тщеславным, но это из зависти. А какое лицо! Классически правильные черты, ни морщинки на лбу… Русые волосы тщательно уложены. В сорок лет ни единого седого волоса. А она, хотя на год моложе, уже давно выщипывает у себя седые волосинки. Она сама стыдилась своей суетности. Незачем пытаться скрыть от супруга приметы возраста. Достойный барон Крейнц ЛиХофбрунн не из тех мелких и легкомысленных мужчин, которых заботит внешность жены. Не так ли?
Как бы то ни было, он избрал ее не за красоту, и даже не за богатство, а только ради ее души. В этом Эстина не сомневалась.
Минуты улетали. Заполнить их было ее заботой.
– Как омлет?
– заботливо спросила Эстина.
– Правильно приготовлен, - определил Крейнц, немного поразмыслив.
– Я рада, - с чувством ответила жена, зная, что его требования высоки, и супруг скорее останется голодным, чем смирится с небрежностью кухарки. Однако сейчас он жевал не без удовольствия, и ей пришло в голову, что супруг не выглядит опечаленным разлукой. Старательно отогнав из голоса малейшие нотки обвинения, она прошептала:
– Я буду так скучать!
– Меня не будет всего месяц.
– Всего? Как вы можете говорить: «всего»? Для меня этот месяц будет тянуться целый век!
– Месяц пройдет быстро, - рассудительно уверил ее супруг.
– Только не для меня, - снова начала Эстина и тут же осеклась. Приняв вид сдержанной печали, она добавила: - Журслер и малютка Вилци тоже будут скучать.
– Моим сыновьям пора научиться понимать, что богатство и положение в обществе накладывают на людей определенные моральные обязательства. Мой долг как господина Арнцольфа - ознакомиться с состоянием поместья и населения до наступления зимы. Журслер в свое время унаследует Арнцольф. Ему следовало бы заранее проникнуться ожидающей его ответственностью.
Леди Эстина кивнула. Логика мужа так же несокрушима, как высоки его моральные устои. Порой и то, и другое вызывало в ней раздражение, но этим утром она видела в них некоторую надежду.
– Конечно, Журслеру пора учиться управлять поместьем, - согласилась она.
– И где он научится этому лучше, чем рядом с отцом? Возьмите его с собой в Арнцольф, - облизнув губы, она наклонилась к мужу. Возьмите с собой нас всех. Вилци… и меня.
В
– Это невозможно.
– Но почему? Почему? Объясните, что в этом невозможного? Журслеру это пошло бы на пользу - вы сами сказали!
– Но не в этом году. Возможно, в будущем.
– Почему не в этом?
– Потому что это нарушило бы составленные планы.
– Так измените планы!
– Они были тщательно продуманы, миледи. Мне представляется легкомысленным и даже безответственным говорить об изменении разумных планов на основании всего-навсего случайного каприза.
– Как вы можете говорить это мне? Неужели желание быть рядом с мужем - случайный каприз? И неужели каприз - верить, что и муж не захочет разлучаться со мной и с нашими детьми? Неужели вся наша жизнь, наш брак - всего лишь мой мелкий каприз! Разве вам не хочется быть рядом с женой и сыновьями?
– Несомненно, - строго заверил ее Крейнц.
– В свое время. Приблизительно через месяц от нынешнего дня. Быть может, на день или два раньше, если все сложится удачно.
– Удачно! Ох!… - Эстина судорожно сжала бокал. Еще мгновение - и она запустила бы им в стену. Но, поймав на себе взгляд мужа, леди сдержалась. Крейнц счел бы подобную сцену отвратительной. Он ожидает от своей супруги совсем иного. Она не должна кричать, браниться, не должна упрашивать, затевать ссор или пилить мужа. Все это бесполезно - и даже наоборот. Это только оттолкнет его, как оттолкнуло когда-то…
Эстина глубоко вздохнула.
– Простите. Мне не следовало выходить из себя. Но ведь мне, слабой женщине, так тяжело остаться без поддержки супруга, который мудро направлял бы меня…
– Да, - Крейнц кивком выразил понимание и сочувствие.
– Конечно, вам будет нелегко. Однако я хотел бы, чтоб вы отвергли страхи и сомнения - те слабости, через которые Злотворные чаще всего находят путь к нашим сердцам. В отсутствие супруга вам следует положиться на благодетельную силу Защитника Автонна. Взывайте к нему, дорогая моя жена. Предайте себя Его воле, отдайте себя в Его руку, и Он пошлет вам силу.
– Хорошо, - она почтительно склонила голову, но буря в душе никак не утихала. Слова мужа были, несомненно, справедливы, но почему-то не приносили успокоения.
Крейнц аккуратно сложил салфетку треугольником и положил на стол.
– Разве вы уже уходите?
– всполошилась Эстина.
– Но вы даже не попробовали миндального печенья, а я сама наставляла повара…
– Четверть часа истекло, миледи. Более того, - Крейнц сверился с карманными часами, - прошло ровно девятнадцать минут.
– Не может быть! Должно быть, ваши часы спешат!
Не удостоив ответа это невероятное предположение, Крейнц ЛиХофбрунн встал из-за стола и вышел. Эстина заторопилась следом и догнала его в передней. Муж отворил дверь, и в дом ворвался прохладный осенний ветерок. Карета ЛиХофбруннов, под самую крышу загруженная тюками и ящиками, ожидала на улице, но Крейнц не спустился к ней, а нагнулся, подобрав что-то, лежавшее у самого порога.
– Что это?
– Какие-то листовки, - пояснил супруг.
– Два отдельных листа. Напрасная трата чернил и бумаги, на мой взгляд.