Белый ворон Одина
Шрифт:
Воронья Кость ненадолго остановился, чтобы перевести дух, и я удивился царившей вокруг тишине. Было так тихо, что я различал плеск воды о борт струга.
— На следующий день все произошло в соответствии с планом лисы. Узнав о приближении знаменитого охотника, медведь страшно перепугался. А голос из леса поинтересовался у Владимира, не видит ли тот поблизости каких-нибудь медведей. «Скажи, что нет!» — взмолился медведь, и Владимир ответил отрицательно. «А кто же тогда стоит возле твоих саней?» — спросил голос. «Скажи, что это старый еловый пень», — снова попросил медведь.
— А я уже слышал про такое! — подал голос обрадованный Коротышка Элдгрим.
Окружающие тут же зашикали на него. Подобное происходило всякий раз, как Воронья Кость заводил очередную историю. Люди были очарованы его рассказом и во что бы то ни стало желали дослушать до конца. Хотя, уверен, не меня одного пробивала дрожь при мысли о том, что последует затем.
— Тогда голос из леса посоветовал Владимиру не бросать такой отличный еловый пень и спросил, не надо ли помочь в его погрузке. «Скажи, что помощь не нужна, — опять попросил медведь, — и погрузи меня на сани». Владимир так и поступил, а голос велел покрепче привязать пень, а то, не ровен час, еще свалится по дороге. И снова предложил свою помощь. «Скажи, что сам справишься… и привязывай меня поскорее», — взмолился медведь. Когда с этим было покончено, голос из леса посоветовал Владимиру воткнуть в еловую колоду топор — чтоб не мешал в дороге. «Сделай вид, будто ты вонзил в меня топор», — попросил медведь.
В этом месте раздались смешки. Люди были настолько захвачены рассказом, что расслабились и даже, казалось, позабыли о недружественной обстановке.
— Тогда человек поднял свой тяжелый топор и одним ударом отсек голову беспомощному медведю, — меж тем продолжал Олав. — После этого он позвал лису и вместе с ней отправился домой. Добравшись до своего хутора, Владимир оставил лису ждать во дворе, а сам отправился в курятник.
Через несколько минут он появился с большим мешком, в котором что-то барахталось. Рот лисицы немедленно наполнился слюной, ибо зима выдалась тяжелая, и она давно уж оголодала. «Ну, давай же поскорее обещанную награду!» — потребовала она, облизываясь. Владимир развязал мешок, и оттуда выскочили две собаки.
Лиса, естественно, ударилась в бегство. Она оказалась слишком проворной, чтобы какие-то дворовые псы смогли ее поймать. Бежала голодная лиса и думала: «Вот и делай после этого добро! Правду говорят, что хуже всего обманывают люди, в чьем благородстве ты не сомневаешься».
Воронья Кость завершил свой рассказ, и наступила такая тишина, что было слышно, как журчит ручей в прибрежном лесу. В этой звенящей тишине слова Олава прозвучали подобно удару грома:
— Ты повел себя неподобающим образом, князь Владимир. Я и сам князь… и моя мать была княгиней. И я не помню, чтоб она учила меня подобному. Мы с ярлом Ормом доверяли тебе, считали своим другом. И как же ты обошелся со своими друзьями?
— Я хорошо помню твою мать, мальчишка! — проревел Квельдульв, но удар Сигурда заставил его замолчать.
— Мы тоже помним тебя, Ночной Волк, — ответил Олав. — И я, и моя мать…
Теперь он говорил совсем негромко, и его шепот напоминал зловещее шипение змеи. Жуткое такое
— Отступись от этого мальчишки, княже. Пусть плывет куда хочет.
Я услышал его слова и, хотя спину мою заливал холодный пот, счел необходимым ответить Добрыне.
— Я помню, что ты мне однажды пообещал, — сказал я осипшим голосом. — «Настанет день, и ты оценишь дружбу князей», — вот твои слова, Добрыня. Но у этой монеты две стороны: князю, при всем его величии, тоже может понадобиться дружба Обетного Братства.
— Я останусь с ярлом Ормом, — твердо заявил Олав, — до тех пор, пока он не вернется в Господин Великий Новгород за своим кораблем. И если ты причинишь ему какой-либо вред, я посчитаю это поведением, недостойным князя.
В его голосе прозвучала смутная угроза. И хотя Воронья Кость не уточнил, каковы будут последствия такого поведения, никому даже в голову не пришло усомниться в его могуществе. Один лишь Квельдульв никак не мог угомониться.
— К бесу мальчишку! — прорычал он. — Что вы слушаете этого мелкого ублюдка?
Стоявшие за его спиной недовольно заворчали. Я пригляделся и различил несколько знакомых лиц. Все это были люди Ламбиссона — те самые, что бежали и бросили Фиска помирать среди степи. Опасные люди, подумал я про себя. Я бы не стал нанимать таких в свою дружину.
— Так ты придешь ко мне в Новгород? — требовательно спросил Владимир.
— Я клянусь тебе в этом! — торжественно пообещал Воронья Кость. — Поскольку знаю, князь Владимир, что очень скоро тебе понадобятся верные люди. Ведь впереди тебя ждет великое сражение за титул князя Киевского. И потому ярл Орм представляет для тебя бесценное сокровище — куда дороже кучи серебра. Если ты сейчас нападешь на него, то в будущем лишишься его поддержки. Кроме того, вполне возможно, что таким поступком ты погубишь и меня. Ибо кто сможет поручиться, что неосторожный клинок не перережет мне горло?
Слова Олава прозвучали зловещим пророчеством, и я невольно содрогнулся. Да и не я один, если судить по ропоту, пробежавшему по толпе. Квельдульв как стоял, так и застыл с открытым ртом. Я и сам с трудом верил своим ушам. Неужели этот непостижимый девятилетний старец только что заявил, будто я способен убить его в случае нападения? И ведь он фактически пообещал князю Владимиру мою помощь в борьбе против его братьев!
На вражеских лодках состоялось краткое совещание. Затем над водой прогремел бас Добрыни:
— Князь принимает ваши условия! Ступай с миром, ярл Орм, и забирай то, что у тебя есть. Надеюсь, к концу лета ты доставишь маленького Олава в Новгород — целого и невредимого. И лучше бы тебе выполнить это условие, ярл Орм. В противном случае князь Владимир разыщет тебя и твоих людей хоть на краю света. И уж тогда ничто не спасет вас от кольев на Волховском мосту.
— Нет! — побагровев взревел Квельдульв. — Клянусь волосатой Торовой задницей! Да я, пока греб, в кровь руки стер. И все ради этого?